Дело «Тридевятый синдикат»(другая версия)
Шрифт:
— Ну что ж, — вздохнул капитан, — поговорим о Боге. Какие у тебя к нему претензии?
Отец Митрофаний нервно икнул и яростно затряс бородой.
— У меня? К Богу? — Глаза его готовы были выскочить из орбит.
— Веруешь?
— Верую! — дыхнул свежим перегаром поп.
— Молодец! Благословляю! — Капитан перекрестил святого отца, позволил приложиться губами к своему знаменитому массивному кресту и небрежным жестом дал понять, что аудиенция окончена. Счастливый до соплей отец Митрофаний двинулся обратно, однако был ещё не настолько пьян, чтобы так быстро забыть о главной
— А с Марьей-искусницей-то как?
Илья отреагировал мгновенно. Он постеснялся сообщить друзьям, что счастьем лицезреть его особу они обязаны в первую очередь сестрице Василисы.
— Вываливай, святой отец, — живо согласился он, что отец Митрофаний и сделал, честно выложив свои сомнения относительно крестин Марьи-искусницы.
— … ведь на метле летает! А я, старый дурак, грех на душу взял! — Отец Митрофаний стукнул себя кулаком в грудь, сердито зыркнув в сторону Ивана.
— Чушь. — Илья начал тихо закипать. — А ну-ка напрягись, святой отец. Хоть одно худое дело за девой этой вспомнишь? — Влюблённый капитан был уверен в ответе, но на всякий случай засучил рукава.
— Ни боже мой! — Поп мотнул головой, опасливо косясь на пудовые кулаки «папы».
— То-то, — облегчённо вздохнул Илья. — Я тебе так скажу. Если человек дерьмо, злодейством да неправдою живёт, то хоть он лоб себе расшиби, грехи свои замаливая, в раю не пропишут. Его место там! — Капитан выразительно ткнул пальцем в пол. — А коль душой живёшь, добру служишь, то плевать — крещёный ты аль нехристь, Аллаху или Будде поклоняешься, Бог тебя примет!
— Аллаху?!! — затрясся отец Митрофаний, мелко крестясь.
— Кого там Бог по Библии первым создал?
— Адама.
— А по Корану?
— Адама… вроде… — прошептал поп.
— Значит, Бог один?
— Один. — Святого отца заштормило. Потрясение было так велико, что сотник Авдей, оказавшийся, к счастью, рядом, едва успел подхватить его под локоток.
— Позвольте проводить вас, батюшка, — почтительно предложил он.
Батюшка позволил проводить себя до стола, где принялся пережёвывать полученную информацию, усердно запивая её эликсиром.
— Папа, — почтительно вопросил Никита Авдеевич, — мы вот тут одну штуку никак не поймём. Может, подскажешь?
— Давай, Авдеич, не стесняйся, — ободрил воеводу Илья.
— Чем «сотовая» от «спутниковой» связи отличается?,
— Ох и ни… да-а-а-а… вопросики… — В этой области капитан был не просто не специалист. Он был полный ноль. Однако положение обязывало.
— Понимаешь, Авдеич, как бы тебе это попроще… сотовая, значит… это… ну… когда недалеко. А вот ежели очень далеко, то тут без спутника ну никак… ясно?
— Кажется, понял, — обрадовался воевода.
Именно в этот момент Багдадский вор решил осчастливить царский двор своим присутствием. Когда он появился в зале, пир был в самом разгаре. Количество принятых на грудь чар с эликсиром достигло такой отметки, что некоторые купчишки уже начали пританцовывать, напевая что-то себе под нос, и потому на странного чужака в пыльном пёстром халате, из-под которого торчали красные сафьяновые сапоги,
— Радуйся, державный. Посол я, — не переставая жевать, сообщил он Ивану, с любопытством посмотрев на Илью, — апартаменты выделяй. И попросторнее. — «Посол» вновь перевёл взгляд на капитана, профессионально, как рентгеном, просветив его насквозь.
— Э-э-э… — не очень вразумительно промычал Иван. Он всегда терялся в таких ситуациях.
— Ты сам-то откуда? — пришёл на помощь Илья, с любопытством изучая «посла».
— Оттуда, вестимо. — Багдадский вор неопределённо кивнул в сторону востока.
— Да что за страна-то?
— Большая страна.
— А много ль народу?
— Да два человека.
— И кто ж эти люди?
— Барыга и я…
Багдадский вор понял, что увлёкся, а у Ильи соответственно зародились вполне обоснованные подозрения.
— Название страны? — отрывисто, как на допросе с пристрастием, вопросил капитан. Ушки у него уже были на макушке.
— Мандладаш, — ляпнул первое, что пришло в голову, Багдадский вор.
— Чего дашь? — опешил Илья.
— Чего, чего, — прочавкал Багдадский вор, — чего надо, то и дашь. Ах да! Ну-ка подержи.
Сунув в руки отца-основателя недогрызенные сосиски, главный криминальный авторитет знойного Востока вытер жирные руки о свой не первой свежести халат, извлёк откуда-то из-за пояса секретное послание императора Цин-Дриня и шлёпнул его на колени царя-батюшки.
— Во! Верительные грамоты. Читай. Там все прописано.
Это доконало державного. Он долго хлопал глазами, недоуменно рассматривая испещрённый незнакомыми иероглифами свиток. Китайской грамоте его не обучали. Он и русской-то владел с трудом.
— Надо же, как хитро пишут, подлецы, — восхитился кто-то из-за его спины. Иван повернулся. «Посол» с неподдельным интересом изучал пергамент.
— Э-э-э… кто там… — щёлкнул пальцами царь, озираясь, — распорядитесь насчёт комнаты для посла.
Василиса тяжело вздохнула, но промолчала. Илья тоже вмешиваться не стал. Неудобно как-то в первый же день в царские повеления вмешиваться.
— Папа, по мандладашскому обычаю…
Трижды облобызав обалдевшего от такой чести Илью, Багдадский вор отнял у него недоеденные сосиски и удалился вслед за слугой, вызвавшимся проводить его в посольские апартаменты, став богаче ещё на три сувенира. Эти поцелуи стоили Илье: