Дело в шляпе
Шрифт:
— Ох, Бонни, — вздохнул Аквист. — «На память». У тебя, понимаешь ли, очень красивые… глаза. А ему пятнадцать лет.
— Дурак ты, — Бонни отвернулась. — Может, я ему просто понравилась.
— Именно что понравилась, — подтвердил Аквист. — Очень понравилась, это точно.
Бонни беззлобно пихнула его кулачком в бок.
Город Бакли знал очень и очень неплохо, поэтому им даже удалось немного поспать — Бакли отогнал машину на территорию заброшенного завода, поставил под полуразрушенный навес, и они улеглись, кто где — спать всем хотелось просто неимоверно.
— Две с половиной сотни! За полчаса! — восхищался Шини. — Да это же золотая бумажка, народ!.. Странно, что никто до нас не додумался так делать.
— Тебя это удивляет? — тихонько спросил Шеф. — А меня нет. Совершенно.
— Почему? — удивился Шини. Повернулся к Шефу, недоуменно посмотрел на него. — Это же простое решение, на поверхности лежит.
— Твои мозги, дорогой будущий агент, освобождаются от промывки, — объяснил Шеф. — У всех же прочих жителей Равора-7 мозги настроены так, что подобное им даже в голову не придет. Для них обман настолько крепко сросся с правдой, что они охотно будут позволять обманывать себя, но никогда не додумаются обмануть сами.
— Это ты не прав, — возразил Фадан. — Обманывают у нас. И еще как.
— Обманывают — но это никогда не связано с Триединым, — возразил Шеф. — Скажу больше. Девять десятых обманщиков именем Триединого не подозревают о том, что они — обманщики. Только одна десятая часть об этом знает. Даже, может, и не десятая. Сотая. Или даже тысячная.
— Мерзко, — поморщился Фадан.
— О, да, это мерзко, — покивал Шеф. — Догадываюсь, что ты скажешь, когда до тебя дойдет истинная цель этого обмана.
— В книгах про это написано, — возразил Фадан. — Жаль, сейчас нет времени читать. Но в общем и целом я понимаю, что…
— В книгах — чистая теория. А здесь и сейчас мы имеем практику. Знаешь, Фадан, мне самому очень интересно, кто и с какой целью запихнул ваш мир в эту самую шляпу.
— Так какая же это цель?
— Могу только предполагать, — Шеф пожал плечами. — Но озвучивать свои догадки пока не хочу. Боюсь сбить вас с толку. Так, теперь о деле. Аквист, Шини, как там дела в городе?
— Много полисов и греванов, а так вроде бы мирно. С нами поздоровались пару раз, поулыбались.
— Греваны? — с опаской спросил Фадан.
— Ну да, — пожал плечами Шини. — А почему бы и нет, если мы свои?
— И вы?..
— Улыбнулись в ответ и вежливо поздоровались, — ответил вместо Шини Аквист. — Давайте уже есть, что ли. Мы вроде бы хотели до вечера убраться из города?
Единственной, кому ситуация не понравилась, была Бонни. После того, как команда перекусила, Бонни вместе с Аной потребовали, чтобы команда ее выслушала. Как оказалось, Бонни была недовольна не просто так.
— Если вы будете трепаться, вас
— Ну так объясни, как себя вести, — попросил Шини. — Мы так и сделаем.
— Вот смотрю я на вас, и понимаю, что вы не сумеете, — Бонни наморщила лобик. — Вы слишком… ну… не знаю, как сказать даже. Вы что, в монастырях не были?
— Сто раз были, — пожал плечами Аквист.
— И не видите разницу между ними и вами?
Аквист задумался. Шини тоже.
— Вообще-то… — несмело начал Аквист. — Как бы так сказать… ну вообще-то да, видим.
— Давай лучше я скажу. Монахи, они живут словно бы внутри идеи, понимаешь? Поэтому у них иначе устроены мозги.
Шеф, который до этого момента молча слушал, одобрительно кивнул.
— Верно, — согласился он. — И какой вывод?
— Они словно бы немножко искусственные, — Бонни повернулась к Шефу. — Словно в них есть что-то фальшивое. Я раньше не думала, что это можно так назвать, а теперь понимаю, что это так и есть. Мне кажется, что им в головы заложили какую-то фигню… Что-то настоящее вынули, и что-то искусственное положили. И это искусственное, оно не умеет и не хочет думать. Вот ты, Аквист. Вот давай я тебе задам вопрос, а ты на него ответишь — так, как ты ответил бы сам. Настоящий ты.
— Ну, давай, — Аквисту стало интересно.
— Вот мы были у женщины, она была больна. Надо ли ей лечиться?
— Надо, — недоуменно ответил Аквист. — Конечно, надо! У нее же двое детей, ей еще жить и жить.
— Правильно. А монах бы сказал тебе — на всё воля Триединого, и если ей суждено умереть, а детям ее — попасть в приют, то, значит, так и надо. А лечиться ей не нужно, ну только если чуть-чуть. Потому что волю Триединого нарушать нельзя.
— А ведь точно! — вмешался Бакли. — Точно! Так бы и сказал. Еще бы сказал, что надо смириться, и принимать судьбу покорно. Что бороться с волей Триединого грех.
— А ты откуда знаешь? — удивился Аквист.
— Ну, у меня в жизни было много разных вызовов, — обтекаемо ответил Бакли. — Не знаю только, что это за воля Триединого, по которой ребенка кипятком можно облить до смерти, или старику ногу сломать в драке. Но — воля, реально. Меня так даже выгоняли иногда, чтобы волю не нарушил.
Фадан сидел, глубоко задумавшись. Потом прокашлялся, и произнес:
— Мы не сумеем так, Бонни права. Мы в какой-то момент обязательно что-то не то ляпнем. Поэтому я вот что придумал. Это сейчас нечасто практикуется, но идея не новая.
— И что же? — поторопил его Шини.
— Обет молчания! — тожественно произнес Фадан. — Всего-то надо — написать на бумажках записки, и, если чувствуешь, что ответить не можешь, показывать записку. Мол, я дал обет молчания, не надо меня не про что спрашивать, все равно не отвечу. Бонни, что скажешь?
— Неплохая идея, — кивнула Бонни. — Хорошая даже. Давайте писать записки, и поехали. Шеф, ты же сам сказал, что у нас мало времени.
— …отложить как-то разбирательство. Илья, не сообщай пока что!