Дело застенчивой подзащитной
Шрифт:
– Да, сэр.
– Подзащитная во время этого испытания находилась под действием наркотиков?
– Да, сэр.
– Она сознавала, что делала?
– Здесь у нас возникает очень своеобразная психологическая ситуация, мистер Мейсон. Часть ее разума сознавала, что она отвечает на вопросы, часть же под воздействием средства была настолько расслаблена, что не могла оказывать сопротивления.
– Другими словами, работа ее сознания была модифицирована наркотиками?
– Да.
– Волевые качества тоже были модифицированы наркотиками?
– Да.
– Эти средства были назначены вами, как врачом, в ходе лечения?
– Да.
– Вы задавали вопросы и получали
– Да.
– Вы проводили много таких испытаний?
– Да.
– Какова их цель?
– Полученные ответы позволяют оценить определенные эмоциональные конфликты.
– Эти ответы всегда осмысленны, разборчивы и членораздельны?
– Ни в коем случае.
– И они всегда верны?
– Очевидно, нет.
– Тогда существует возможность, что ответы, полученные вами в этом случае, неверны?
– Такая возможность всегда существует.
– Вы знакомы с феноменом, когда человек говорит во сне?
– Да.
– Было ли состояние подзащитной схоже с тем, когда человек говорит во сне?
– Весьма схоже. По сути, это и было говорение во сне, вызванное искусственно.
– У меня все, – сказал Мейсон.
– Минутку, – сказал Гамильтон Бергер. – Если заявления, сделанные пациентом под воздействием так называемой сыворотки правды, неверны, то не было бы никакого смысла в проведении такого испытания, доктор.
– Я не сказал, что они неверны. Я сказал, что всегда существует возможность, что они могут оказаться таковыми.
– Велика ли эта возможность настолько, что это отрицает ценность такого испытания? Другими словами, вы тратите деньги и время пациента, проводя лечение, не имеющее никакой ценности?
– Конечно, нет. Просто надо понимать, как оценивать такие ответы. Временами даже неверные ответы помогают выявить эмоциональный статус пациента.
– Таким образом, этот тест имеет ценность при диагностике?
– Совершенно верно.
– Конкретно этим тестом вы пытались установить, что вызывает появление комплекса вины у пациентки?
– Протестую, – встрял Мейсон, – против попытки затронуть врачебную тайну. Этот вопрос был уже задан, я уже вынес протест против него, протест был поддержан. Повторяю: вопрос затрагивает конфиденциальную информацию. Кроме того, он апеллирует не к фактам.
– Я полагаю, – постановил судья Ашерст, – что вы идентифицировали пленку, мистер прокурор. Я думаю, дальнейшие вопросы должны быть ограничены, кроме тех, что касаются ментального состояния пациентки во время записи. Думаю, главный вопрос для суда сейчас – попытка ознакомить присяжных с этой записью.
– Я прошу, чтобы присяжные прослушали запись, – сказал Бергер.
– Я протестую, – возразил Мейсон, – на том основании, что лента содержит конфиденциальную информацию, касающуюся отношений врача и его пациента. Я протестую, поскольку эта информация является врачебной тайной. Я протестую, потому что, по всей видимости, записанные на ленту заявления подзащитной могут оказаться неверными, поскольку были сделаны под влиянием наркотиков. И я протестую на том основании, что до сих пор не даны доказательства наличия состава преступления, корпус деликта, относительно того, что Мошер Хигли умер от причин, отличных от естественных, и пока не будет получено определенного и недвусмысленного свидетельства, указывающего на какую-либо криминальную активность, связанную со смертью Хигли, не может быть и речи ни о каких признаниях подзащитной.
Судья Ашерст повернулся к присяжным.
– На время, пока суд рассмотрит протест защиты, –
Гамильтон Бергер, подождав, пока присяжные удалятся, сказал:
– С позволения суда, в отсутствие присяжных я могу заверить суд, что на пленке записано определенное утверждение обвиняемой, сделанное, без всякого сомнения, ее голосом, в котором обвиняемая признается в том, что отравила Мошера Хигли. Я утверждаю, что если у нас и нет неопровержимого доказательства, что Мошер Хигли умер в результате отравления цианидом, то мы, полагаю, со всей определенностью установили, что он не умер от какой-нибудь естественной причины. Следовательно, здесь должен присутствовать какой-то криминальный элемент. Я полагаю, мы также собрали достаточно предположений, что смерть Хигли, скорее всего, наступила вследствие отравления цианистым калием. Поэтому мы можем представить запись на пленке как доказательство.
Судья Ашерст посмотрел на Перри Мейсона:
– Я бы хотел услышать мнение защиты по этому поводу.
Мейсон заявил:
– Это конфиденциальная информация. Все записанные на пленку заявления сделаны под воздействием наркотиков. Суд ведь не станет выслушивать показания свидетеля, находящегося в наркотическом опьянении. Поэтому суд не должен принимать во внимание записанные на пленку показания, сделанные в таком состоянии. В этом штате законом было установлено – я ссылаюсь на прецедент в деле, возбужденном штатом Калифорния против Робинсона, 19, Калифорния, 40, – в котором слова обвиняемого, произнесенные в бессознательном состоянии, не могут служить доказательством вины и являются недопустимым свидетельством. Это правило было установлено, чтобы исключить из рассмотрения слова обвиняемого, произнесенные им во сне. С позволения суда, могу напомнить, что на этот прецедент ссылались в деле Чэдвика против Соединенных Штатов, 141, федеральный суд, 225.
Судья улыбнулся:
– А я-то гадал, зачем вы задавали вопрос относительно говорения во сне, мистер Мейсон. Теперь я понимаю, что вы основательно подкрепляете свой протест. Ваши обоснования кажутся мне убедительными.
Судья Ашерст посмотрел на Гамильтона Бергера.
– Эта доктрина уже устарела, – возразил прокурор. – Во время процесса Калифорния против Рукера, 11, Калифорния, 2-я апелляция 609, 54, Тихоокеанское побережье-два, 508, было решено, что любое свидетельство, стремящееся установить, что обвиняемый не был в полном сознании во время признания своей вины, затрагивает не допустимость такого признания, а лишь ставит вопрос перед присяжными о степени весомости этого признания. Поэтому я настаиваю на том, чтобы присяжные прослушали запись. Противная сторона тогда сможет представить все свои соображения насчет ментального состояния обвиняемой к моменту совершения признания. Присяжные смогут рассмотреть свидетельство с точки зрения ложности или правдивости признания. Однако могу заверить суд, что все факты показывают истинность признания. Картина складывается совершенно цельная, факты и свидетельства не противоречат друг другу. По закону любое признание, независимо от того, как оно получено, допустимо, если есть свидетельства, подтверждающие его подлинность.