Дембельский аккорд
Шрифт:
Ну что ж, не хочет этот мулла говорить, почему он здесь оказался, и не надо. Мне вообще-то хотелось поговорить с ним совсем о другом, и поэтому, воспользовавшись случаем, я задал ему интересующий меня вопрос:
— Ну, раз ты мулла, тогда ответь мне, бог вообще существует, или это сказки, которыми вы людям парите мозги?
— Твой вопрос такой же глупый, как и ты сам, — спокойно ответил мулла, продолжая теребить четки.
Довольно дерзко отвечал этот мулла, но его слова у меня обиды почему-то
— Ну, хорошо, пусть я глупый. Но раз ты такой умный и веришь в Аллаха, тогда скажи мне, если аллах существует, то почему все это вокруг происходит, почему война, почему убивают людей. Неужели он не может остановить все это? Насколько мне известно, Аллах ведь всемогущ!
— Не спрашивай о том, чего понять не сможешь.
— А ты попробуй объяснить, может и пойму.
— Ничего я не буду объяснять, все объяснения тебе — неверующему, пустая трата времени.
— Почему ты решил, что я не верю в бога?
— Если бы в тебе была хоть капля веры, ты не задавал бы таких вопросов.
— Наверное, думаешь, что тебе, праведному, рай уготовлен, а мы, неверные, все в аду будем гореть?
— Каждый получит то, что заслужил, — ответил негромко мулла.
— Вы, проповедники, всегда говорите одну и ту же ерунду. Попроси еще, чтоб я покаялся в грехах своих, скажи, бог милостив, и если я покаюсь, то он меня простит.
— Наивно полагаешь, что судить тебя будет бог.
— А кто же тогда? Или, может, в священные писания что-то новое добавили? — спросил я с издевкой.
— Тебя будет судить твоя совесть, а прощать свои грехи ты будешь себе сам. И до тех пор, пока ты сам себя не простишь, никакой бог тебе не поможет. Запомни это.
— А не слишком ли простой это выход для грешника, судить самого себя?
— Гораздо проще надеяться на милость бога и на его прощение. А самого себя простить намного тяжелее. Ты еще молод и много чего не понимаешь.
— Вообще-то я простой солдат, и здесь нахожусь не по своей воле. Или ты не знаешь, как у нас призывают в армию? — сказал я, как бы оправдываясь перед этим стариком.
— Все мы в этом мире по воле Аллаха. Совершает человек зло, или же он творит добро, все это не зависит от обстоятельств и от места, в котором он пребывает, — спокойно ответил старик.
— Я не убиваю мирных, а воюю с душманами, — снова попытался я оправдаться, сам не зная, зачем это делаю.
— Кого ты пытаешься обмануть, шурави, меня или себя?
После этих слов я виновато опустил глаза, вспомнив горящие кишлаки и крики мирных жителей, пытавшихся спастись от пуль и взрывов.
Я
Постояв несколько секунд, я пошел дальше, а перед глазами стояли жуткие картины: трупы детей стариков и женщин, лязг танковых гусениц, наматывающих кишки на траки, хруст человеческих костей под натиском многотонной махины, а вокруг кровь, огонь, и бессмысленная пальба. Я в такие моменты пребывал как в трансе, боясь даже думать о том, что все происходящее вокруг меня существует на самом деле. Психика после пережитого восстанавливалась быстро, следующие события захлестывали предыдущие, а служба продолжалась, оставляя за собой кровавый след, о котором будешь помнить всю оставшуюся жизнь.
И прав, наверное, этот призрачный мулла, самый страшный судья — это твоя совесть, от которой никуда не спрячешься, и уж тем более, ничего от нее не скроешь. И когда человек приходит в храм молиться, до конца не раскаявшись в душе, то молитвы эти — пустая трата времени.
А что значит раскаяться? Может быть, это и есть простить самого себя.
Пленный снайпер
На полпути к блоку я вдруг вспомнил, что собирался вообще-то в дукан, но немного подумав, решил вернуться на блок. До темноты надо было еще сходить на озеро, постираться и искупнуться, а в дукан, если что, можно заслать и Сапога.
Я еще раз обернулся и посмотрел на мечеть, надеясь увидеть рядом с ней знакомую фигуру муллы, но там никого не было, мечеть так же одиноко возвышалась на холме, как и в тот момент, когда я ее первый раз увидел. «Наваждение какое-то» — подумал я, и отправился дальше в сторону блока.
В стороне я заметил девичью фигуру, лицо этой девушки прикрывала чадра, на голове был повязан платок, одета она была в длинное до пят платье. Увидев меня, она остановилась, я тоже остановился и посмотрел на нее.
— Это ведь ты был возле озера? Я тебя узнала, — раздался знакомый девичий голос.
— Лейла, это ты? — удивился я этой неожиданной встрече.
— Да, я.
— Куда собралась? — спросил я, расплывшись в улыбке.
— Домой иду. А ты что здесь делаешь?
— В дукан собирался, но набрел на вон ту мечеть, мулла мне какой-то странный попался, появился из ниоткуда, потом пропал куда-то. Пока с ним болтал, и забыл куда шел, а теперь не хочу обратно возвращаться. Что это за мулла? Он говорит, что из Самарканда.