Демид. Пенталогия
Шрифт:
– Ничего.
– Я встал и отряхнул руки от земли.
– Нам пора топать, высокочтимый лиценциат Веларде. А то на голову нам свалится орда наших преследователей.
– Не свалится. Вы сохранили пергамент?
– Да.
– Там сказано, что plazo de retencion [Срок задержки (исп.).] механизма этого тайного спуска - четыре часа. Иными словами, даже если они ударят по этому самому камню три раза, снова сработать он может только через четыре часа, когда мы будем уже далеко за городом.
– А вы молодец, Франсиско.
– Я покачал
– Я думал, вы только в теологии соображаете…
– Не только, друг мой. Не только. И мы пошли дальше. На ощупь.
8
Путь наш был прямым и однозначным, как канализационная труба. И это радовало. Хотя и скучно было идти, но свернуть с пути и запутаться было невозможно.
Веларде быстро выбился из сил. Я тоже чувствовал себя неважно, левая рука еще плохо слушалась меня, но по сравнению с Веларде я был свеж, как огурчик. Честно говоря, я с трудом понимал, как он вообще умудряется передвигаться после тех жестоких пыток, которые к нему применяли.
Веларде прошел не более трехсот метров. Потом я услышал в тишине его задыхающийся шепот:
– Подождите… Мне надо немного отдохнуть.
– Франсиско, давайте я понесу вас на плечах. Я смогу.
Это было правдой. Несмотря на то, что я устал, я вполне мог нести его на плечах - как мешок с картошкой. Он и весил-то, наверное, почти как мешок с картошкой, килограммов пятьдесят. Как я уже говорил, Франсиско Веларде был изможденным человеком небольшого роста.
– Не получится… Здесь слишком низкий потолок…
Это тоже было правдой. Временами я задевал макушкой рыхлый потолок, и земля сыпалась мне за шиворот.
– Пойдемте.
– Я нащупал во мраке руку Веларде, приподнял его, положил его руку на свои плечи.
– Я буду помогать вам идти. Нам нужно выбираться быстрее. Не нравится мне этот подземный ход. Им не пользовались уже много лет, из потолка растут корни. Я боюсь, что в любой момент он может обрушиться.
– Спасибо вам.
– Веларде поднимался, и чувствовалось, какой болью отдается в теле его каждое движение.
– Вы, наверное, благородный идальго, сеньор Гомес? В вас чувствуется высочайшая образованность!
– Это просто приметы двадцатого века. У нас любой человек может быть образованным, даже жонглер. Дворяне у нас бывают, но… мало кто знает, что они дворяне. Кроме них самих. А чтоб быть образованным, нужно не звание и титул. Нужно желание прежде всего.
– А деньги?
– Деньги нужны, конечно. И немалые. Но за деньги не купишь знание. За деньги можно купить только диплом. А без желания знать никакие деньги тебе не помогут.
Я промолчал, конечно, о том, что у меня самого никакого диплома, кроме бумажки об окончании жонглерской студии, не имелось. Но я и в самом деле тянулся к знаниям. Я читал книги. Знания легко давались мне. И я знал многих людей, которые кичились высшим образованием, а сами были тупыми как пробки.
Подземный тоннель никак не кончался. С одной стороны, это было хорошо - чем дальше мы уйдем от гадючьего логова инквизиции, тем лучше. Но, с другой стороны, Веларде совсем уже устал. Он
– Эти двое инквизиторов чуть не умерли от страха, когда я рассказывал им о муках адовых. А что же вы, Франсиско? Вы не были испуганы. Вы не думаете, что я посланец из Преисподней? Вы не боитесь ада?
– Нет, вы не посланец из Преисподней. И я не боюсь ада. Я вообще не верю в существование ада.
– Не верите? Но какой же вы тогда христианин? В Библии ведь говорится про ад…
– Видимо, вы не читали Библию, сеньор Гомес.
– Веларде было трудно говорить, но он говорил, и страстная убежденность появлялась в его голосе.
– В Библии ничего не говорится об аде. Адские муки придумали люди - такие, как эти инквизиторы. Те, кто творит ад на земле. Они придумали ад и Чистилище, чтобы оправдать грехи свои.
– В Библии не говорится про ад?
– Нет, ни слова. Если Бог любит человеков, то как же он может истязать их? Вот что говорится у Екклесиаста: «Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвратится во прах. Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что память о них предана забвению». Понимаете - нет здесь ни слова об огненном аде! «Мертвым нет воздаяния!»
– Но это же плохо!
– Я даже разволновался.
– Если нет воздаяния и нет адских мук за прегрешения, то что удержит людей от зла? Если не верить в ад, то получается, что на этом свете можно творить все, что захочешь!
– Эти верят в ад.
– Франсиско ткнул пальцем в направлении покинутой нами инквизиции.
– Ну и что с того? Стали ли они от этого менее грешными? Нет! Напротив, они сами решают, что является грехом, а что нет. Они предписывают сами, именем Бога, что нам делать, а что нет. Станет ли человек, верящий, что Бог истязает людей, считать пытку чем-то отвратительным? Вряд ли. Напротив, он найдет себе оправдание в мерзких делах своих. Те, кто верит в Бога жестокого, часто так же жестоки, как их Бог.
– Да, теперь я понимаю, почему вас считают еретиком…
– Еретик для них - это прежде всего человек, который пытается думать. Пытается думать сам, а не слепо следовать схоластическим догмам. Если это так, то я горжусь званием еретика. И многие гордятся, пусть их и жгут за это на кострах.
– Но если нет ада, где же тогда воздаяние для негодяев? Неужели все грехи останутся безнаказанными?
– Не останутся. Об этом тоже сказано в великом Слове Бога. Вспомните, как рек сам Иисус: «Приходит час, когда все, находящиеся в могилах, услышат голос Его и выйдут; сотворившие благое - в воскресение жизни, сделавшие злое - в воскресение суда». Грядет Великий суд, и Бог тогда устранит Зло, и земля тогда превратится в Рай. Но места в этом Раю не будет для таких, как эти инквизиторы. Те, кто сеял при жизни зло, просто исчезнут навсегда, и не будет им прощения. «Не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его. А кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира».