Демид. Пенталогия

Плеханов Андрей Вячеславович

– Храни тебя Госпожа, Начальник Зверей!
– дружно сказали мои чудовища, войдя в хижину. Потом каждый из них взялся руками за свою жабью голову и с цокающим звуком оторвал ее от туловища. Зеленый цвет их кожи быстро побледнел, порозовел, чешуя исчезла, лица приобрели обычную форму. Я обалдело хлопал глазами, глядя, как три монстра превратились в трех обычных голых мужиков. Мужики положили жабьи головы на полку, где уже лежал с десяток подобных голов, и начали не спеша одеваться, вытягивая свою одежду из кучи, сваленной на лавке.

– Это что же за фокусы такие с переодеваниями?
– спросил я.
– Вы что, тоже демоники?

– Они - нет.
– Парень, которого назвали Начальником Зверей, легко спрыгнул со своего сиденья, подошел ко мне и протянул руку.
– А я - демоник.

Привет. Я - Том. Томас Ривейра.

– Шустряк, - пробормотал я.
– В смысле Мигель. Слушай, Том, у тебя такие прикольные трузера… К ним только кроссовок не хватает - больших, баскетбольных.

– Были, - сообщил Том.
– Износились - лет эдак тридцать пять назад. И плеер гробанулся - шипокрыл его на зуб попробовал. Вот только шорты и остались. Берегу их как реликвию и талисман.
– Он протянул мне холщовые штаны и рубашку.
– Одевайся. И не вздумай здесь гореть.

– Тридцать пять лет назад?
– переспросил я, натягивая одежду.
– Что-то ты заврался. Сколько тебе годочков-то, дядюшка Том?

– А черт его знает. Какой сейчас год там у нас, в нашем мире, в Испании?

– Двухтысячный.

– Значит, сорок лет я уже здесь кукую. Тридцать лет мне было, когда я провалился в этот чертов Кларбельт. Таким образом, в общем и в целом мне около семидесяти лет.

– Ты хорошо сохранился, - заявил я.

– Демоники не стареют в Светлом Мире, - грустно сказал Том.
– Только на черта это нужно? Тоскливо здесь. Ни телик посмотреть, ни на виндсерфе покататься Даже паэлью [Паэлья - испанское блюдо из риса.] нормальную съесть - и то нельзя. Я пробовал приготовить - совсем не то. Ингредиенты не те. Какая может быть паэлья без риса, шафрана и креветок? Дерьмо…

– Неувязочка, - заявил я.
– Сорок лет назад в Испании такие шорты еще не носили. И плееры тогда еще не изобрели.

– Это здесь - сорок лет. А в нашем мире - всего четыре года. В Кларвельте время течет в десять раз быстрее. Проверено.

– Ты в Испании где жил-то?

– В Калелье - есть такой городишко. Поваром работал. Жил себе тихо, никого не трогал. И вот на тебе…

– А эти говорили, что ты - кудесник.
– Я показал на крестьян.

– Я и есть кудесник.
– Том приосанился.
– И ты - кудесник. Любой человек из нашего мира становится в Кларвельте волшебником - в этом вся фишка. Есть, правда, одна небольшая неприятность: Вальдес не дает демоникам дозреть до их волшебных возможностей. Он убивает их. Сжигает.

– А ты как сюда попал?

– Вальдес притащил. А ты чего спрашиваешь? Тебя что, не он сюда отправил?

– Нет.

– Странно. Все демоники, которые появляются в Кларвельте, - дело рук Вальдеса. Он крадет людей в нашем большом мире и переносит их сюда.

– Зачем?

– Как зачем?
– Том зло усмехнулся.
– Чтобы убивать здесь. Он же у нас Великий Инквизитор - наш уважаемый Вальдес Долгорукий. Надо же ему чем-то заниматься, оправдывать перед Госпожой свое высокое звание. Вот он и работает - перетаскивает сюда ни в чем не повинных людей, объявляет их здесь демониками и сжигает. Ловит от этого большой кайф. В нашем мире его уделом была бы тюрьма или психушка, а здесь он вроде как главный святой. Вот такие дела…

– А эти, демоники? Чего они молчат? Не могут сказать, что сам Вальдес их сюда и припер?

– Они этого не помнят. В первые две недели демоники вообще ничего не помнят. Значит, технология здесь такая: Вальдес хватает человека в нашем мире, переправляет его сюда и бросает бродить где-нибудь в беспамятстве. Потом Вальдес объявляется в городе и начинает вещать, мразь этакая, что, мол, снизошло ему откровение и прочухал он великим своим разумом, что снова проник в Кларвельт кровожадный демоник и грозит миру ужасная опасность. Немедленно снаряжается карательный отряд во главе с самим Вальдесом, и они начинают рыскать в поисках добычи, как гончие собаки. Конечно, Вальдес прекрасно знает, где искать несчастную жертву, но растягивает удовольствие. Охота на человека - разве мог он позволить себе такое в нашем Мире? Наконец бедного демоника догоняют, пытают и на десятый день после того, как он попал в Кларвельт, сжигают. Обрати внимание - на десятый день!

–

Это что - так важно?

– Это важно для шоу, которое устраивает инквизиция на потеху тупой кларвельтской публике. На десятый день у демоника начинают проявляться его магические способности, но он еще не знает об этом и не умеет ими управлять. Если сжечь его до десятого дня то он сгорит как обычный человек. Это для зрителей неинтересно. Они могут даже заподозрить, что перед ними не демоник. Когда же демоника сжигают на десятый день, то это зрелище хоть куда - что-то вроде наших фильмов со спецэффектами. Когда демоника охватывает пламя, его сверхъестественные способности начинают проявляться сами по себе. У кого-то отрастают белоснежные крылья, кто-то вдруг перевоплощается в огромную рыбу или начинает взглядом ломать деревья. Только уже поздно. Демоник не успевает воспользоваться своими способностями, чтобы спастись. Он погибает в страшных муках.

– Да… - Я удрученно покачал головой.
– Хреновые дела здесь творятся. А что Госпожа Дум на этот счет думает? Она же вроде хорошая?

– А ничего не думает. Съехала у местной Госпожи крыша - не знаю, самостоятельно или с помощью Вальдеса. Кое-кто утверждает, что она вообще умерла, но я так не думаю. По моему мнению, она жива, только сильно сбрендила. Она уже не контролирует этот мир. Сейчас всем здесь управляет Вальдес.

– Понятно… - Я обвел взглядом хижину. Крестьяне уже покинули дом и оставили нас с Томом вдвоем. Внутреннее убранство выглядело так, как и должно было выглядеть в хижине лесного колдуна: связки сушеных растений, висящие на стенах, желтые клыкастые черепа непонятных тварей, пара деревянных масок, подобных африканским.
– Ты тут неплохо обосновался, - заметил я.
– Кстати, можно полюбопытствовать, как ты избежал костра?

– Вальдес просчитался. Я был первым демоником. которого он на пробу решил протащить в Кларвельт. Он еще не знал, что демоник входит в полную силу на четырнадцатый день. Ну, в общем, все было по сценарию - поймали меня, пытали… - Том поднял безрукавку, и я увидел на черной коже его живота выпуклые продолговатые рубцы.
– И вели меня, бедолагу, на костер еле живого. Было это в селе под названием Мортуун - на поле неподалеку от леса. Народ собрали, как положено, большой толпой. Вальдес толкнул красивую речь о том, что я исчадие ада и буду надлежащим образом изничтожен. И только начали меня прикручивать железной проволокой к столбу, как что-то на меня нашло. Я вдруг почувствовал, что в лесу живут мои друзья, что они наблюдают сейчас за мной и хотят мне помочь, только нужно им приказать. Я и приказал… И тут же из лесу поперло такое количество ужасных тварей - мясоверты, шипокрылы, мантикоры, жабоглавы. Ни в каком фильме ужасов такое не снимешь - денег не хватит. Народ - врассыпную, стражники пытались что-то сделать, но мои лесные страшилища порвали их в клочья за полминуты. Вальдес отрастил себе длинные ноги и прыгал как кузнечик. Спасся, гад. Надо сказать, что и сам я прощался с жизнью, однако никто из хищников не тронул меня. Наоборот, они проявили обо мне самую трогательную заботу. Проволоку мою перекусили - освободили, стало быть. Я тупо стою и не знаю, что мне делать. А они меня носами к лесу подталкивают - пойдем, мол, амиго, в лесочек, прогуляйся. Я и пошел - куда мне было деваться…

– Это и был твой дар демоника?

– Именно так. В лесу я чувствую себя безопаснее, чем в детском саду. Вся лесная мерзость полюбила меня как родного брата. Они жизнь за меня готовы отдать.

– Что не мешает тебе убивать безответно любящих тебя несчастных уродов.
– Я показал пальцем на полку, На которой горкой были сложены жабьи головы.

– Мне повезло, - кивнул головой Том.
– Повезло что я ем их, а не они меня. Мои уродливые лесные дружки - удивительно отвратительные, бессовестные и ненасытные твари, место которым скорее в аду, чем в мире, называемом Светлым. К тому же они тупы, как тритоны. Но я научился использовать их. Больше всего я люблю жирнохвостое - у них удивительно нежное мясо. Оно напоминает японскую телятину - знаешь, когда бычков выпаивают молоком, убивают в младенческом возрасте, и мясо у них светло-розовое, с красными тонкими прожилками.
– Томас сглотнул слюну.