Демидовы
Шрифт:
— Неужто воевода, а? На такое решился?..
Пантелей на мгновенье прикрыл глаза.
— Не жилец он боле… — всхлипнула старуха Самсоновна.
— Не каркай, ворона! — рявкнул на нее Акинфий и повернулся к Кроту, входившему в избу: — Пушки погрузили?
Крот утвердительно кивнул:
— Завтрева можем трогаться.
— Пантелеша! — жарко заговорил Акинфий. — Я тебя в Москву свезу. Там лекари, заморские. Враз на ноги поставят!
— Сплавщики грят, шибко рисковое дело
— Ништо, ништо, — не слушая Крота, продолжал Акинфий. — Мы того воеводу попотчуем. — Ои погладил руку Пантелея. — А ты, Пантелеша, ничего ему? Ну, про то, что мне надысь говорил…
Пантелей вдруг тихо улыбнулся и едва заметно покачал головой.
— Слава богу, — перекрестился Акинфий и поднял мокрые глаза на Крота: — Вели на стругах быть наготове. Трогаем тотчас!
— Сплавщики-то… сумлеваются… — вновь начал было Крот.
— Без сумления, — жестко перебил его Акинфий, — только бык на корову взбирается.
Плыли. Мимо пронеслись Чусовые городки, рубленные Строгановыми. На бревенчатых башнях громоздились пушки.
Акинфий стоял на носу переднего струга и зорко смотрел вперед, на приближающиеся скалы, на белые буруны. Рядом с рулевым — лоцман Чернояров и приказчики. Лоцман с виду спокоен, по в глазах напряжение. Обернулся к Акинфию:
— Самос гиблое место. Во-он боец, Разбойник называется. — Он указал на мрачную скалу. Вода там бурлила и пенилась с особенной силой.
— Не трусь, — коротко ответил Акинфий.
— Трусь не трусь, человек — не гусь, с него вода не стекает, — с мрачноватой ухмылкой ответил Чернояров. — Тута много стругов сгинуло.
Смертельно больной Пантелей лежал на палубе рядом с Акинфием. Лежал он на разостланном бухарском ковре и подушках и молча, отрешенно смотрел перед собой.
Стремительно вырастал из воды Разбойник. Крутые волны били в тяжело груженный струг: на дне уложены стволы пушек, колеса, пирамиды ядер, корабельные якори. За первым стругом маячил в отдалении второй, за ним — третий.
Первый прошел. Облегченно вздыхали сплавщики, вытер со лба пот рулевой.
— Пронесло… — хмыкнул Чернояров.
И вдруг позади — крики и громкий треск. Второй струг закрутило буруном, ударило о грудь «бойца» Разбойника. Лопались доски, пробитые чугунными стволами и ядрами. Все свершилось почти мгновенно — струг камнем пошел на дно.
— А-ах, поганцы! — выдохнул Акинфий и кинулся к рулевому. — Заворачивай! К берегу!
Третий струг тоже прошел благополучно окаянное место, но и ему просигналили пристать к берегу, где уже метался Акинфий.
— Пушки! Мать-перемать! Царевы пушки!
— Двенадцать
— В воду! Все в воду! — кричал Акинфий. — Железо доставать!
— Утопнем все, Акинфий Никитич, — робко возражали ему. — Разве в таком омуте достанешь?
— Все в воду! — И Акинфий первым начал раздеваться. — Что стоите? Веревки давай! Или я вас тут всех в гроб загоню! Давай! Пошел!
Оп перебросил через руку моток веревки и ринулся в воду.
— Двенадцать невинных душ загинуло, а ему железа жалко, — вздохнул лоцман Чернояров, но тоже стал раздеваться. Следом за ним — другие.
Скоро в стремнине барахталось множество людей. Выбивались из сил, стараясь нырнуть на дно и подцепить веревками стволы пушек. Обессиленные выбирались на берег, падали в изнеможении на прибрежную гальку, взахлеб дышали.
— Еремей утоп, — слышался чей-то голос. — Нырнул и не вынырнул.
— И Антон Черенок утоп.
— А ему всё мало, душегуб проклятый.
— За свой барыш он нас всех тут перетопит!
— Что разлеглись? — заорал Акинфий, выбираясь на берег. — Масленица вам?! Паскуды! Царево добро сгибло! Труда сколько!
— Давай, давай, дармоеды! За что хозяин вам денюжки-т платит! — в тон Акинфию ярился приказчик Крот и размахивал нагайкой.
— Ты, милок, нагаечку-т убери. Ить она тож тонет, нагаечка-т…
— Акинфий Никитич! — подбежал испуганный Лиходеев. — Там Пантелей помирает!
Акинфий пе сразу понял, потом тяжело побежал к стоявшему у берега стругу.
…Пантелей лежал на ковре и подушках. Он задыхался, и на губах пузырилась кровавая пена. С ненавистью посмотрел на склонившегося над ним Акинфия.
— Уйди, вампир! Ты что же творишь, а? Что ж ты людей замучил?! В рудниках… на заводе… в лесу… Все мало тебе, мало…
— А ты думал, железо святым духом делается, — нахмурился Акинфий. — Дело это грязное, потное, огня требует. А лесов здесь столько — птица не облетит! А что люди гибнут, так ни в одном большом деле без того не обходится, Пантелеша…
— Душегуб ты! Чем ты боярина Кузовлева лучше? Я вот ему про серебряну жилу не сказал и… тебе не скажу. Вот тебе! — И Пантелей показал Акинфию кукиш. — Пущай лежит, чтоб ваши ноги туда поганые не ступали. И про рудные места новые, что открыл, тоже не скажу. Выкусите!..
Пантелеи задохнулся, кровь алой стрункой потекла из уголка рта. Он захрипел, упал на спину и затих. Глаза остекленело устремились в небо.
— Сами найдем, Пантелеша. Прощай… — Акинфий закрыл глаза товарищу. — Не мы, так другие сыщут. А с воеводой мы за тебя сочтемся, дай срок…