Демон в белом
Шрифт:
Лориан поднял костлявую руку и, взглянув на меня бледно-голубыми, почти белыми глазами, сказал:
– Там наверняка рассматривают такой вариант. Они не могут понять, какую игру вы ведете. Мы ведем. Что мы собираемся делать.
Я ответил на хищную улыбку молодого офицера удивленной.
– Нет никакой игры. Мы боремся, чтобы закончить войну. Так… – я взял паузу, и кровь Райне Смайт вновь расплескалась в моей голове, – или иначе. Политика тут вообще ни при чем.
– Ты это им скажи, – буркнул Бандит, глядя вниз через перила.
– Ты прав, – кивнул я Лориану. – Таковы их ожидания. – Я невольно вспомнил
И уж тем более я не хотел никаких интрижек с Александром, пусть такой путь и был удобнее всего, – даже если бы я в самом деле оказался тем, за кого меня принимали имперские аристократы.
– Тогда убедите в этом других, – посоветовал молодой офицер, склонив голову, и положил трость на колени.
Глава 6
Одиночество
Дверь каюты с шипением закрылась за спиной, и некоторое время мне было слышно лишь гудение вентиляционной системы.
Наконец я остался один.
Я положил шинель Полусмертного Адриана Марло в ячейку у двери, а пояс Дьявола Мейдуа повесил на крючок. Наклонившись, расстегнул сапоги сэра Адриана, Викторианского рыцаря, и поставил их в нише под шинелью. То, что осталось от меня после снятия одежды, пересекло прихожую. Внутренние двери, простые, деревянные, открылись от толчка.
Дом.
Мои каюты на «Тамерлане» были больше стандартных. Комната отдыха открытой планировки, с высоким потолком, включала в себя небольшую столовую в правой части и потайной лифт, на котором слуги привозили еду из офицерской кухни четырьмя палубами ниже. За дверьми слева располагался своего рода шлюз, по которому можно было попасть в спальню и отдельную ванную. Короткая лестница вела на верхний этаж, где по кругу стояли шкафы с книгами, микрофильмами и информационными кристаллами. Иллюминаторов не было, однако одну стену полностью покрывал голографический экран, в данный момент демонстрировавший изображение медленно вращающегося под «Тамерланом» газового гиганта. Планетарное свечение отбрасывало на темную мебель и роскошные ковры розовато-золотистые блики. На пристенном столике находилась голова манекена в шлеме мирмидонца. Высоко на стене по правую руку от меня висело золотое знамя с восьмикрылым ангелом – боевой штандарт адмирала Мариуса Вента, убитого мной диктатора Фароса. Мрачный трофей. А черный череп вместо лица у ангела вдвойне заставлял задумываться о смерти.
Здесь были сотни сувениров, напоминавших о моей прежней жизни и о Валке. Керамическая чаша для омовений, подарок Джинан, треснувшая и запаянная серебряным припоем. Рядом на столе – голограмма, на которой мы с Валкой стоим над разломом в Калагахе. Снимал сэр Эломас Редгрейв. С тех пор минуло почти четыреста лет, и сэр Эломас, скорее всего, уже умер. В тот же столик был встроен пульт управления голографическим оборудованием каюты, замаскированный под обычное дерево. Резные цветы служили регуляторами громкости и освещения, а нажатием на стебель или лист можно было вызвать дополнительные панели или включить диктофон. Я часто наговаривал здесь фрагменты текста, что впоследствии стал этой книгой.
– Как там принц? – раздался голос с кресла, пристроившегося на античном ковре в уголке, и я мгновенно забыл обо всем, что меня окружало.
Валка
– Нормально. Поныл немного, когда я отправил его жить с младшими офицерами.
Доктор улыбнулась и тонкими пальцами откинула прядь волос с моего лба.
– Ты тоже любил поныть.
Она потянулась и поцеловала меня, потом спросила:
– Ты в порядке?
Я опустил руку и, развернувшись, подошел к застекленному буфету, где хранилось вино. Достал бутылку кандаренского красного и налил в графин.
Четко расставив приоритеты, я повернулся к Валке:
– Устал. Не люблю подолгу находиться в центре внимания.
– Чушь!
– Возможно, – улыбнулся я, несмотря на усталость. – По крайней мере, среди тех людей.
– Anaryoch, – выругалась Валка на родном пантайском. «Варвары».
– Император еще ничего, а вот чертовы министры… – сказал я. – Браанок и Бурбон.
Я снял с пальца кольцо Аранаты и положил его рядом с кольцом из слоновой кости, которое вместо обручального носил на среднем пальце, в умывальник Джинан. Вспомнив о лепестке Галата, я достал его из кармана и опустил туда же.
Мы с Валкой были вместе дольше, чем многие плебеи живут, но она категорически отказывалась выходить за меня замуж. У тавросиан браки давно стали пережитком прошлого. Я убеждал себя, что никакой беды в этом нет, что я сам был палатином, а палатины никогда не женились по любви. Истинные их отношения всегда строились вне брака. Я говорил себе, что мне и так хорошо – или, по крайней мере, терпимо.
Мы постоянно обманываем себя, но крошечная часть нас где-то рядом с сердцем неустанно шепчет: «Ты в это не веришь». Когда я думал о нашей связи, эта часть не умолкала. Лишь присутствие Валки рядом заставляло ее замолчать.
Я немного постоял, держа одну руку в другой, ощупывая искусственные кости, подаренные мне Кхарном. Со дня нашей первой встречи Валка ни капли не состарилась, была такой же бледнокожей, с острыми чертами лица и высокими скулами. Ее красно-черные волосы были небрежно зачесаны назад. Длинная серая рубашка приоткрывала призрачный силуэт бедер. Четкие линии кланового орнамента фракталами сбегали вниз по руке. С тех пор как мы покинули Воргоссос, Валка гораздо больше меня проводила в фуге, и разница в нашем возрасте почти сошла на нет. Она перестала быть умудренной опытом незнакомкой, колдуньей из далекого Тавроса. Она превратилась в обычную живую женщину. Мою женщину.
Между нами не осталось никаких условностей.
– В чем дело? – улыбнулась она.
Раньше она почти никогда не улыбалась.
– Ни в чем, – ответил я, и это было правдой. – Просто я тебя люблю.
– Я тебе верю, – сказала она, отвечая на мои слова улыбкой. – Но с тобой правда все в порядке?
Я вернулся к графину и, не в силах больше терпеть, налил себе бокал и показал хрустальный сосуд Валке, но та помотала головой.
– Все нормально, – сказал я. – Честно. Просто… Императрица спрашивала о тебе.