Демон ветра
Шрифт:
Сото задумался: могущественных врагов сеньора он знал поименно, но искать автора доноса среди них было невозможно. Головы этих людей давно покоились на дне глубокой лужи мазута, что находилась за нефтеперегонным заводиком в десятке километров от Сарагосы. Мара подозревал, что если вдруг кому-то взбредет на ум осушить ту лужу, то на дне ее будут найдены не только трофеи демона Ветра, но и множество жертв других, уже не столь одиозных убийц.
Конечно, у врагов сеньора еще оставались многочисленные родственники, разбросанные по всей епархии и за ее пределами. Они могли догадываться о причастности сеньора Диего к смерти своих отцов, братьев, дядьев, однако
– Уверяю вас: вы пришли ко мне совершенно напрасно, – выводя Сото из раздумий, подал голос епископ. – Истину вам скажет только один человек: тот, кто вел дознание и проводил Очищение Огнем – Главный магистр епархии. Боюсь, что, кроме него, всех деталей этого дела не знает никто…
– Что вы сказали?! «Очищение Огнем»?! – Глаза карателя вспыхнули ледяным пламенем, а его крюк впился острием в полированную поверхность стола. Мара только что случайно получил ответ на одну из главных загадок – почему дона Диего хоронили в закрытом гробу. – Значит, вы утверждаете, что Главный магистр епархии собственноручно сжег сеньора ди Алмейдо из огнемета?! Что ж, это многое объясняет…
Крюк Сото медленно и с силой царапал столешницу, оставляя на ней глубокие борозды. Каратель не сводил лютого взгляда с епископа, а тот в свою очередь выпучил глаза на крюк. Пальцы Доминго сжались в кулаки – похоже, он собирался оказать телохранителю покойного ди Алмейдо сопротивление, если тот вдруг задумает нарушить свое слово.
– Я здесь ни при чем! – принялся оправдываться епископ. – Я действительно присутствовал на Очищении, но меня вызвали на него в официальном порядке! Вашего хозяина приговорили к Очищению Медленным Огнем, но держался он очень мужественно! Все это время я не переставал молиться о его душе! Я и сейчас молюсь о его душе!..
Сото глядел на тараторящего епископа, но совершенно не слушал его. Он не собирался убивать старика. Как раз наоборот, кромсая столешницу, Мара пытался выместить свой гнев только на ней – бездушной деревяшке, – а потом взять себя в руки. Ему еще предстояло проделать обратный путь, не менее тяжелый, чем тот, который уже был проделан. Ярость была для Сото не попутчица, но уходить она, как видно, не собиралась.
Ярость чуяла, что без нее сегодня никак не обойдется…
И тут во дворе громко чихнул, а после затарахтел запущенный электрогенератор. Лампочка в кабинете епископа несколько раз моргнула и загорелась бледным светом, уничтожая царивший в комнате полумрак.
У Доминго перехватило дыхание и сильно сдавило левую половину груди – запустить генератор без его приказа охрана могла только по тревоге. А что ожидает Его Святость в случае тревоги, разгневанный ночной визитер епископу уже объяснил…
– Просыпайся, проклятый серб! – разбудил Драгомира нервный и визгливый голос старшего караула Гильермо. – Просыпайся, мерзавец, а то прикладом огрею!
И ведь действительно огрел! Несильно, но весьма чувствительно.
Этого издевательства Драгомир простить Гильермо не мог. Мало того, что тот вот уже несколько месяцев изгалялся над переведенным из Ватикана Добровольцем Креста, насмехаясь над ним и выматывая внеочередными нарядами за каждую мало-мальскую провинность!
Готовый вырвать ублюдку сердце голыми руками, серб подскочил с кровати и даже успел сжать кулаки, но тут заметил, что Гильермо разбудил не только его, но и всех, кто спал в караульном помещении. Если это была шутка, то очень глупая, а старший караула хоть и был туп, как колун, но все же не окончательно – как и положено настоящему тяжелому топору. Кое-кто из разбуженных Гильермо Добровольцев имел в Сарагосе высокопоставленных родственников и за шутки над собой мог накостылять шутнику, невзирая на его командирское звание.
Пока Драгомир продирал глаза, Гильермо растолкал последнего из спящих.
– Быстрее просыпайтесь, сукины дети! – размахивая руками, поторапливал он копошащихся спросонок бойцов. – Восточной пост засек на крыше епископата какое-то движение! Я уже приказал запустить генератор!
Старший караула был сильно напуган. Серб догадывался о причине, что заставляла дрожать голос Гильермо.
– Уж не демон ли Ветра к нам пожаловал? – с издевкой поинтересовался Драгомир и тут же заметил, что испугом объят не только Гильермо, но и многие из рядовых бойцов. Они покосились на серба с явным недружелюбием: дескать, хорош каркать, ты, ватиканский ублюдок!
Нелюбовь епископа к электрогенератору сослужила Добровольцам Креста плохую службу. Когда их группа под командованием Гильермо выскочила из караулки, видимость во дворе была отвратительная. Двор освещался слабыми керосиновыми фонарями, которые раскачивались на ветру и заставляли тени деревьев двигаться. Засечь на этом фоне во мраке какое-нибудь движение охранникам не удавалось. Электрические прожекторы на оборонительной стене давно бы превратили ночь вокруг епископата в ясный день, но генератор включался редко, и чтобы, запустить его, требовалось время.
– Скорее к епископу! – распорядился Гильермо. – Кто бы ни проник в дом, Его Святость надо обезопасить прежде всего!
Генератор затарахтел, когда Добровольцы уже топали по коридору второго этажа епископата. Лампочки под потолком зажглись вполнакала – видимо, у запускавшего генератор моториста не получилось дать дизелю нужные обороты. Разумеется, что ни о каких прожекторах при таком слабом напряжении в сети и речи не шло. Впрочем, для тревожной сигнализации электричества хватило. Пронзительная трель, словно кто-то без устали гремел ложкой в пустой железной кружке, нервно задребезжала в коридоре.
Согласно уставу, в экстренной ситуации Добровольцам дозволялось не дожидаться приказов епископа, а хватать его под руки и срочно эвакуировать в безопасное место. В епископате таким местом служил подвал. И не думая стучать, Гильермо толкнул дверь кабинета, но она оказалась запертой изнутри.
– Ваша Святость! – заколотил старший караула кулаком по двери. – Откройте немедленно – в дом проник посторонний!.. Ваша Святость!.. Ваша Святость?!
Раздавшийся из-за двери крик заставил вздрогнуть даже видавшего виды Драгомира, который из всех Добровольцев епископата меньше всего верил в ведьм и демонов.