Демон ветра
Шрифт:
Осечка!
Старший караула передернул заряжающее устройство и повторно спустил курок. Выстрела опять не последовало. Растерянный Гильермо стал в ярости дергать помповый механизм дробовика и только потом понял, что побывавшее в руках человека-демона оружие полностью разряжено.
– Ш-штреляй! – завопил он на пятившегося к карнизу Драгомира. – Ш-штреляй, х-хад!
Драгомир не был намерен подчиняться этому бессмысленному приказу. Ему уже рассказывали местную притчу о том, как один благородный сеньор помутился рассудком и начал кидаться с копьем на ветряные мельницы. Пускать в демона стрелы было не менее идиотским занятием. Да пусть эта тварь летит себе восвояси на все четыре стороны! Жажди
Драгомир не желал ощутить на своей шкуре ярость раненого демона.
– Ш-штреляй, ф-фредатель! – шипел и фыркал разорванным ртом Гильермо. – Мерж-жкий труш-шливый ш-шерб! Ш-шлюнтяй! Я х-хлянусь, ш-што отф-фравлю тебя ф-фод триф-фунал! Ш-штреляй, труш-ш!..
Услыхав про трибунал, Драгомир вздрогнул, поморщился, а затем поднял дрожащей рукой арбалет и после секундного раздумья спустил «собачку» тетивы. Попасть под трибунал серб хотел так же сильно, как и в когти демона.
– Да пошел ты, кусок дерьма! – выкрикнул Драгомир, отбрасывая подальше разряженный арбалет. Он давно собирался сказать это Гильермо, да все не осмеливался.
Теперь такое стало возможно. И благодарить за это следовало демона Ветра.
На близком расстоянии тяжелая арбалетная стрела разит не хуже ружейной пули, без труда пробивая двухмиллиметровый лист железа. Возможно, стрела все-таки пробила бы толстую шкуру демона, но арбалетчик не стал проверять эту сомнительную гипотезу. Демон не сделал ему ничего плохого, разве только царапину на кадыке оставил.
Стрелял в Драгомира из дробовика, грозил ему трибуналом и всячески унижал все прошедшие полгода не демон, а человек, судьба которого внезапно оказалась во власти жертвы его постоянных унижений. Раньше Драгомир не считал себя злопамятным, но, как выяснилось, жестоко ошибался…
На серба накатило неимоверное облегчение. И хоть перед глазами у Драгомира стоял туман, мысли его работали четко. С опаской косясь на окутанного дымом демона, он подошел к бьющемуся в предсмертной агонии Гильермо, вырвал стрелу из его шеи, после чего извлек из ножен наваху и безжалостно искромсал горло умирающего на клочки. Отныне невозможно было определить, отчего погиб старший караула: от стрелы сослуживца или от когтей дьявольской твари.
Демон взирал на произошедшее своими огромными равнодушными глазами, а в лапе его, что появилась откуда-то из-под крыла, был зажат нож, очень похожий на метательный.
Драгомир удивился: зачем крылатому демону со стальными когтями и острыми зубами сдался обычный нож? Однако серб не усомнился в умении сатанинского отродья метко бросать ножи, поэтому без резких движений вернул наваху в ножны и, не выпуская демона из вида, попятился к слуховому окну. Пустые руки он держал перед собой, дабы тварь видела: Доброволец не собирается корчить из себя борца с нечистой силой и проваливает отсюда восвояси.
В двух шагах от слухового окна пятившийся серб все-таки споткнулся и упал, плюхнувшись задом на черепицу. Когда он снова встал на ноги, грозный демон уже бесследно исчез, растворившись в дыму, будто его здесь и не было. Все не веря, что остался жив, Драгомир мысленно поблагодарил святого Варфоломея за помощь и попросил у него прощения за совершенный грех смертоубийства. Серб верил: небесный покровитель обязательно поймет его и замолвит перед Всевышним за грешника словечко на Страшном Суде.
Драгомир убегал из горящего здания и, несмотря на ранение и грозившие ему служебные разбирательства, улыбался. Он уже давно не переживал такого душевного подъема; выжить в смертельной передряге и сполна поквитаться с обидчиком – как можно этому
– И вышел Ангел из храма и воскликнул громким голосом: пусти серп твой и пожни, потому что пришло время жатвы…
– Прошу прощения, ваша честь?
– Апокалипсис, брат Карлос… Ангелы смерти, что карали и еще не раз будут карать нас за грехи.
– Вы сказали «ангелы смерти»?
– Совершенно верно, вы не ослышались: ангелы смерти…
И магистр Жерар тяжко вздохнул.
«Значит, я и тогда не ослышался, – подумал Матадор. – Сеньор ди Алмейдо действительно кричал об ангеле смерти, ведь не зря же ты, старый пердун, вспомнил о нем именно сейчас».
И хоть картина, что предстала в это утро перед глазами Охотников и инквизитора, походила скорее на последствия бесчинств обычного поджигателя, чем на деяния ангела смерти, все равно, что-то сверхъестественное в ней было. Ибо с чего вдруг при виде ее на ум Божественного Судьи-Экзекутора пришли строки из Апокалипсиса?
Левое крыло Cарагосского епископата выгорело дотла. Крыша над ним обвалилась, деревянные перегородки и полы обратились в угли, а роскошное убранство – и вовсе в дым. Кое-где из черных провалов окон еще продолжали выбиваться наружу дымовые струйки, хотя огонь был потушен четыре дня назад.
Карлос поморщился: в воздухе витал стойкий запах пожарища.
Правое крыло епископата пострадало в основном от воды, которой горящее здание заливали сразу из нескольких дизельных помп. Самое неприятное заключалось в том, что в уцелевшей половине размещались лишь слуги, зал для приемов, столовая и кухня, а кабинеты, архивы и прочие служебные помещения находились в выгоревшем крыле.
Помимо легкораненых и обожженных, погибших было всего двое, но ими являлись сам Сарагосский епископ Доминго, скончавшийся от сердечного приступа, и Доброволец Креста, который отвечал в епископате за организацию караула. Свидетель утверждал, что Добровольца прикончил тот, кто всю эту кашу и заварил – неуловимый и неистребимый демон Ветра, он же – вернувшийся из небытия, сиречь восставший из клоаки, чернокнижник Луис Морильо.
Голова Карлоса раскалывалась на части. Он уже не сомневался, что узкоглазый «демон Ветра» – это проклятие за все его прошлые грехи, а также, вероятно, за грехи будущие. Во Франции Пятый отряд пробыл всего два дня, после чего туда примчался курьер из Мадридского магистрата с ошеломляющими сведениями: чернокнижник не только выжил и никуда не исчез, а даже обнаглел до того, что отважился напасть на епископат! Главный магистр Мадридской епархии в подчеркнуто-вежливой форме предлагал Жерару и Карлосу вернуться и подчистить за собой оставленную грязь, а иначе Гаспар де Сесо пожалуется на работу ватиканцев не кому-нибудь, а самому Апостолу Инквизиции.
Командир Пятого отряда был зол как никогда, и даже заместитель Риккардо старался держаться от него подальше. Гонсалес в свою очередь сторонился магистра Жерара, которому, кроме как на Охотниках, сорвать гнев было попросту не на ком: Морильо все еще разгуливал на свободе и категорически отказывался облегчать жизнь своим преследователям явкой с повинной. Мало того, чернокнижник словно издевался над магистром и Охотниками, зарабатывая себе в послужной список все новые и более тяжкие грехи.
Правда, имелся в этом и свой не бог весть какой, но все-таки плюс: теперь повадки врага были Матадором неплохо изучены, а описание приметной внешности Луиса Морильо давно разошлось по всем силовым ведомствам Святой Европы. Гонсалес знал своего врага в лицо, знал его имя и способности. Это было куда лучше, чем охотиться за тенью. Вот только опять эта проклятая легенда о демоне…