Демон
Шрифт:
– Тебе нравится то, что ты видишь?
– шепотом спросил Дерек.
Полина не ответила.
– Хочешь присоединиться к ним?
– предложил он.
– Что?
– Тебе хочется оказаться среди них, или же тебе больше нравится наблюдать за ними?
– Я не знаю.
– Я бы хотел посмотреть на тебя среди них.
– А ты?
– Я останусь здесь.
– Могу я остаться с тобой?
– Тебе хочется наблюдать за ними?
– Я же сказала, что не знаю!
– Заставь ее смотреть, - велел Дереку его демон.
– Только так ты сможешь убедить ее оказаться среди них. Только так она сможет стать одной из нас. Пусть
Несмотря на глубокую ночь, в тату салоне Бориса было людно. Полина не знала, почему согласилась прийти сюда. Возможно, после пропахшей афродизиаком свинг вечеринки она все еще с трудом могла отличить реальность от вымысла. Не смущали даже покрытые татуировками и пирсингом полуобнаженные люди, которые сновали вокруг. Прямо перед ней на столе лицом вниз лежала девушка. Звуки тяжелой музыки поглощали звук работающей машинки в умелых руках мастера татуировки. С неспешной неизбежностью на бронзовой коже девушки появлялся еще один рисунок. Он разрастался, становился все больше и больше, обретая форму, наливаясь пунцовыми красками. Работа медленно подходила к концу. Полина стояла рядом с Дереком, крепко держа его за руку, ожидая своей очереди.
– Как думаешь, мне будет очень больно?
– спросила она, видя, как по бронзовой коже лежавшей на столе девушки скатилось несколько капель крови.
– Борис говорит, хорошая татуировка это всегда больно, - Дерек сухо улыбнулся.
– Но Борис хороший мастер.
Полина кивнула. Мимо них прошел раздетый по пояс худощавый мужчина. Его тело напоминало один сплошной узор разноцветных цветов. Остановившись возле девушки за соседним столом, он небрежно начал массировать ей левый сосок.
– Что он делает?
– спросила Полина Дерека.
– Сосок онемеет, и ей будет почти не больно, когда он проколет его.
– Это так же, как прокалывать уши, да?
– Почти.
– А мужчины прокалывают себе соски?
– Некоторые.
– А ты?
– Нет.
– Почему?
– Не было повода.
– У меня тоже не было.
– Полина увидела, что девушка, которой делали татуировку, одевается.
– Если честно, то я немного боюсь, - призналась она.
– Как ты думаешь, на какой ноге лучше сделать?
– Думаю, на бедре будет лучше всего.
– Я надеялась ограничиться маленьким ободком возле ступни.
– К черту ободок.
Дерек развернул Полину к себе спиной и начал раздраженно расстегивать пуговицы ее платья.
Он привез ее домой ранним утром.
– Я думала, между нами сегодня что-то будет, - призналась Полина.
– Не сегодня.
– Дерек прикоснулся к ее бедру.
– Татуировка болит?
– Не очень, - Полина затаила дыхание.
– Я хочу, чтобы ты до утра не снимала пластырь.
– Почему? Мне же интересно, что у меня там.
– Посмотришь утром.
– Может быть, посмотрим вместе?
– Нет. Если захочешь, то покажешь потом.
– Захочу, - заверила его Полина.
Она вернулась домой, закрылась в своей комнате и проспала до обеда. Потом долго лежала в кровати, вспоминая минувшую ночь. Может быть, все это было сном? Но нет, бедро болело, напоминая о татуировке. Полина сняла повязку, желая увидеть рисунок. Но рисунка не было. Только слово. «Шлюха».
– Дура!
–
– Какая же я дура!
Не зная, что делать дальше, она продолжала стоять перед зеркалом, тупо разглядывая огромную, уродливую надпись на воспаленной коже бедра.
Часть четвертая
Глава 1
Свидание с Дереком, вопреки ожиданиям, начинало значить для Дарьи Козыревой больше, чем просто формальность. Она рассчитывала на ужин в ресторане, ряд комплиментов в свой адрес и скромные намеки на предстоящую ночь. Именно поэтому Дарья и рассказала Роберту Степченко о том, что его жена нашла ей ухажера, позволив ему самому решать, что ей делать в этой ситуации. Теперь, если бы Дерек повел ее в ресторан, и кто-то из знакомых Роберта сообщил ему об этом, это не стало бы для него сюрпризом. Больше, теперь ответственность за принятое решение о предстоящем свидании ложилась только на его плечи.
В итоге здравый смысл взял верх над ревностью.
Дарья смотрела в черные, как ночь глаза Дерека и не могла не признать, что он нравится ей. Судя по всему, у Лизаветы был хороший вкус. Она, как и любая другая женщина ее уровня, знала в мужчинах толк. А может быть, это Дерек знал толк в женщинах. Это мнение усилилось, когда он не повез ее в ресторан. Он словно прочитал ее мысли, понял ее нежелание посещать общественные заведения. Тихая дружеская компания - вот чего сейчас хотелось Дарья.
Свидание, предполагавшееся, как сухая формальность переросло в дружескую беседу в доме брата Дерека. Патрик был весьма мил и гостеприимен, хоть и не очень хорошо говорил по-русски. Дарье понравилось разящие отличие двух братьев. Даже внешне они были ничуть не похожи. Что же касается девушки Патрика, то Дарья старалась не обращать на нее внимания. Таким же безразличием отвечала ей и Полина Добронравова. Продолжавшаяся более часа милая беседа сначала переросла в дружескую, а затем и вовсе сблизила их. Патрик был словоохотлив и весел. Дерек - немногословен и скуп на эмоции. Может быть, именно поэтому редкие и по-мужски сухие комплименты Дерека значили для Дарьи куда больше, нежели десятки подобных комплиментов его брата. Истосковавшись по подобным компаниям за последний год, Дарья с жадностью добирала то, чего была лишена.
Иногда она ловила себя на мысли, что думает о более серьезных отношениях с Дереком, нежели просто дружеское общение. Эти мысли посещали ее в тот момент, когда ей удавалось случайно проследить внимательный взгляд Полины, сосредоточенный на Дереке. В подобные моменты ангел, притаившийся за спиной Дарьи, расправлял свои крылья и начинал шептать ей о том, что между ее новым ухажером и девушкой его брата есть что-то большее, чем просто дружба. Ангел был достаточно хитрым и опытным, чтобы ошибаться. Очень многое для него было поставлено на карту. Слишком много демонов в последнее время плели свои интриги возле него, заставляя быть частью их неизъяснимого действа. Сомнения Дарьи в отношении Дерека и Полины подтвердились, когда настало время расходиться. Ничего не значащий намек Дерека на то, что уже поздно, и он не хочет мешать своему брату и его девушке, нарушая интимный ужин, вызвал язвительное высказывание Полины, а затем стеснение, с которым она пыталась объяснить Патрику, что сегодня не сможет остаться.