Демониада

Линдт Нина

— Представь себе, что видишь сон о цветке, с которого пчела собирает нектар, чтобы сотворить мед. Когда ты спишь, ты являешься одновременно и пчелой, и цветком, и медом, и девушкой. Бог видит сон о всех нас, и он во всех нас.

— Если бог во всем, то он и в демоне тоже.

— В этом демоне, — кивнула Лика. — И во всех остальных.

— Значит, никто не грешен?

— Грех… — Лика на мгновение задумалась. — Я не знаю, что сказать тебе на это. Наверно, эта червоточина есть во всех.

— Даже ангелы грешны?

— Ангелы грешны тем, что равнодушны.

Что не прикладывают усилий для спасения. Они тоже — зло, — ее голос вдруг стал холодным и горьким.

— Но ты неравнодушна.

— Нет. И потому я тоже грешна.

Что-то было в печали Лики такое, что Настя содрогнулась. У ангела была своя история, и, видно, очень тяжелая.

Лика вышла на свет, падавший из ока храма, и золото ее волос вспыхнуло ярче. Закрыв глаза, она подставила лицо солнцу.

— Что бы ни было, Настя, всегда поступай так, как велит тебе сердце. Если делаешь что-то, то только потому что действительно хочешь. Не жертвуй ничем, ожидая уступок небес в ответ. Жертвуют только слабые богам. А боги равнодушны к жертвенному огню, уж поверь мне.

— Думаешь, ангелы еще вернутся?

— Да. Архангелы жестоки и хладнокровны. Они не знают сочувствия, потому что думают, что так сохранят непредвзятость. И они не отступают. Сегодня произошло нечто странное. Михаил прислушался к тебе. Видимо, силой он тебя принудить не сможет, поэтому старается получить свое мирным путем.

— Против нас все, — Настя опустила голову. — Ангелы, демоны, Ноктурна. Как мы сможем спасти мир от ее гнева и силы, если так беспомощны?

— Я верю, — Лика вытащила Настю на солнечный свет и заглянула ей в глаза. — Нас не сломают, не догонят и не победят. Пока мы верим. В добро. В чудеса. И магию любви. Пока мы верим в себя.

Синий взгляд ангела успокаивал.

— У меня вопрос: если вы станете предаваться однополой любви, разрешите хотя бы посмотреть?

Настя улыбнулась. Папа Римский, оказывается, увязался за ними.

— Ваше святейшество, — спросила Настя, когда Лика пошла покупать выпечку в булочную, — а как, все-таки, вы оказались под тем камнем?

— Архивариус хранилища был таким, как ты, говорящим с призраками. Когда я понял, что он меня видит, то возликовал: хоть какая-то компания, весь Ватикан был глух и слеп ко мне, и я, как глас вопиющего в пустыне…

— А покороче?

— Если вырезать прелюдию из любви, моя прелестница, удовольствия будет минут на пять, — парировал Папа Римский. — Что ты краснеешь, как невинное дитя?

И тут до Римского Папы дошло.

— Дитя мое! — взволнованно начал он. — Хочешь сказать, демон ни разу тебя не…

Папа сделал неприличный жест бедрами.

— Ни разу!

— И он тебя даже не… — он облапал ее виртуально.

— Нет!

— И даже не целовал?

— Да хватит уже! — кровь кипела лавой, Настя даже задыхалась от неловкости, стыда, возмущения, гнева, которые ядовитой смесью кусали кожу.

— Хорошо, хорошо! — примирительно выставил вперед ладони Римский Папа. — Так вот, я проводил дни

и ночи в беседах с архивариусом. Начал учить его, как добиться власти, но тот был не слишком заинтересован в ней, куда больше его привлекали документы и печати, письма и книги. Кажется, я утомил его своими беседами, — Папа скорбно вздохнул. — Когда он полез в архив оккультной магии и колдовства, я и подумать не мог, что он затевает что-то нехорошее. А когда увидел у него в руках свою ладанку, было слишком поздно. Потом были века тьмы и безмолвия, молитвы и уединения. Пока не появилась ты, прекрасная дочь Сиона.

— Кажется совсем недавно я была вавилонской блудницей, — напомнила Настя.

— Язык не повернется назвать так чистое дитя. Хотя, тебе стоит поторопиться и вступить в брак, залежалый товар тоже не слишком ценится.

Настя прикрыла лицо рукой в отчаянии. Но в этот момент из булочной вынырнула солнечная Лика.

И конечно, ангел уже жевала какую-то выпечку.

— А вот и Диего, — сказала Лика. — Вот прохвост, почуял, что я булочки купила!

Диего смотрел на идущих по улице девушек, и на душе было гадко от разговора с графом Виттури. Проклятый демон давно просек чувства Диего, оборотня бесило, что он для него открытая книга.

— Ты же понимаешь, что ей не быть с тобой? Что причинишь ей вред? — гремело у него в ушах.

Он не дурак, он все понимал. Он скрывал, как мог, но демон видел, демон чуял все страсти и пороки. Диего и сам понимал, что не уверен, что зверь, в нем живущий, не оживет опять в бешенной сладострастной жажде в момент сближения с девушкой.

И он знал, что графа бесит его отношение к ней, но даже не подозревал о том, что не только ему приближаться к ней, но и ей сближаться с ним опасно. И теперь он был намерен сделать все, чтобы выполнить слово, данное графу. Он не признается в своих чувствах. Никогда.

ГЛАВА 7

Полет прошел спокойно, если не считать постоянные восторженные комментарии Родриго Борджия о том, что стоило просидеть взаперти столько веков, чтобы распробовать радости будущего.

В аэропорту Шарль де Голль их встречали Серж и Итсаску в сопровождении симпатичной француженки в кепке, белых кедах, обтягивающих джинсах и короткой маечке с надписью «Femme Fatale". У Лии было светлое густое каре а ля Мирей Матье, серые с карими крапинками глаза, вздернутый носик и пухлые губы. Она была человеком, в чем поспешила заверить Настю. Перед графом девушка совсем не сконфузилась, расцеловала всех в обе щеки.

Папа Римский не преминул вставить свое слово.

— Похожа…

— На вашу дочь Лукрецию. Я уже поняла.

— Какая попка! — взволнованно шептал призрак, когда Лия повела всех к своей машине. — Да будет вовеки прославлена новая, откровенная и возмутительная мода, ничего не скрывающая от взглядов истинных ценителей женских форм!

— А можете это думать про себя? — сквозь зубы процедила Настя.

На некоторое время Папа Римский замолчал, цепко выхватывая Лию взглядом в толпе аэропорта.