Демонолога вызывали? Том 1
Шрифт:
— Да, — сухо отозвался рейдер.
— Вот и отлично. Помочь дойти до койки?
— Я сам.
Я положил руку ему на плечо и коротко шепнул заклятие, которое притупляло боль и снимало напряженность. Необходимый инструмент любого демонолога, который в моем мире был вынужден сражаться часто и много, а еще подолгу. Некоторые коллеги, которым нечего было терять, в отчаянные минуты впадали в иступленное бешенство. Как у нас говорили: «состояние Берсерка», когда в руках появлялся длинный черный меч, а сам демонолог бросался в последний
И его не волновали ни боль, ни усталость, потому что это была дорога в один конец.
Я со вздохом взглянул на спину ковыляющего Рамона, к которому из домика выскочила Рэнфри и, тихо причитая, подхватила под руку да затянула внутрь.
Ему будет легче. Он спокойно заснет и до утра его не будут мучать ни отекшие мышцы, ни поврежденные ткани. А там уже пусть эскулапы им занимаются.
— Бес, — тихо сказал я.
— У меня имя есть, как ты уже понял.
— Да. У меня к тебе просьба.
— Про-о-осьба? — протянул он восторженно и удивленно от слова, которого я никогда не использовал в его адрес.
— Именно.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Помаринуй нашего нового друга как следует. У меня пока что есть другие планы.
Альф выгнул брови в удивлении, а затем его губы расползлись в едкой усмешке. Не сказав ни слова, он вспорхнул с моего плеча и умчался прочь во тьму ночного неба.
Я повернулся в сторону своего дома и отправился в покои. Вернее сказать, в раздолбанную пыльную комнату, которой до покоев, как до моего старого мира. Но выбирать не приходится, тем более что у меня лежал гримуар, который надо писать дальше. Сна все равно не было ни в одном глазу.
* * *
Ветер приятно дул в морду и свистел, рассекаемый рогами и крыльями. Порванные в нескольких местах перепонки хлопали, когда демон совершал крутой вираж и уходил в пике. Что ни говори, а летать ему нравилось. Ему нравилась свобода. И он всей своей черной душой был благодарен человеку, к которому был привязан по контракту. Который никогда не заставлял его именовать «хозяин» или «властелин». Который никогда не ограничивал его свободы и даже баловал мирскими вкусностями.
Этот человек… уникален в своем роде, Альф это понимал. Он знал немного больше про Марка Каммерера, чем сам Марк. Но оставленная в мозгу от Азазеля печать не давала возможности ему этого сказать. Сама мысль вызывала неприятное жжение внутри черепной коробки, а вздумай он чего брякнуть, то все — бум. И нет головы.
Но за то многое, что сходило демону с рук и чего от него не требовали — вызывало уважение. Как-никак, а пятнадцать лет это вам не хухры-мухры.
Альф крутанулся вокруг оси в полете, после чего ухватился лапой за ветку и уселся на нее, разглядывая огромную кучу мусора, в которой он давно присмотрел уникальное в своем роде орудие пыток.
Изначально он хотел притащить его просто так.
Альфред
— Так-так-так… что же тут у нас.
Красные когтистые лапы стали перебирать виниловые округлые диски, а глазки-бусинки бегать по названиям обложек.
— Мусор… мусор… мусор… о-о-о-о… а вот это то что надо.
Он схватил один кружочек, закинул его на ржавый кусок металла с раструбом и стал тянуть в сторону поместья.
Если бы кто-то в ту ночь прогуливался рядом, то мог увидеть, как старинный граммофон неведомым образом передвигался по плоской земле. И это стало бы еще одной загадкой планеты.
Вот только в ту ночь никого не было у старой свалки.
* * *
Я держал перо над чистой раскрытой страницей книги. Девственно чистый лист смотрел на меня и явно заигрывал. Я смотрел на него в ответ.
— Как же там было… voxus ave mundi…
Острие пера стало двигаться с каллиграфической точностью и оставлять за собой черные следы, которые мгновенно впитывались навсегда.
— Inhibo veritas, — я тихо повторял заклятие просто потому, что так мне было значительно легче его восстановить в памяти. Как говорил наш преподаватель по каллиграфии Джеймисон Статкен: «лучше сказать несколько раз в слух и ошибиться, чем написать сразу и навсегда обосраться».
Нормальные люди обычно говорят «семь раз отмерь», но только не старина Джеймисон. Он на любой повод мог сгенерировать абсолютно гениальную цитату.
Я усмехнулся своим воспоминаниям и чуть было не запорол гримуар. Огромная капля чернил почти что сорвалась с кончика пера, но я резким движением кисти сбросил ее в сторону на пол в кучу пыли.
Отдохнули и хватит. Надо продолжать дальше.
Я дважды окунул перо в чернильницу, постучал по краю и занес левую руку над листом.
С мысли меня сбил странный отдаленный скрип, словно кто-то вращал рычаг и заводил мотор. Металл отчаянно сопротивлялся и не хотел работать, но чье-то усердие было выше.
Наконец скрежет стих. Я собрался с мыслями. Почти. Тонкий женский голосок стал тошнотворно подвывать, выводя какую-то песню. Отдаленно знакомую, но от того не менее сбивающей с толку.
Я встал из-за старого стола с покрученными от времени ножками и направился к выходу.
Пение — это, конечно, хорошо, но не в два часа ночи. И не в тот момент, когда одно неловкое движение будет стоить мне трудов многих часов жизни.
Глава 20
Время — деньги