Демонология крови
Шрифт:
— Опять софистика! Если некая работа кажется вам бессмысленной, то вы не понимаете устройство современной экономики! Вам кажется, будто финансы и маркетинг, анализ инвестиций и агрегация сбыта, это лишние звенья! Я угадал ход вашей мысли?
— Ход моей мысли проще, — ответила Аслауг, — экономика решает единственную задачу: удовлетворять потребности общества при ограниченных ресурсах. Это делается путем производства, распределения и потребления товаров. Есть корневой ресурс: труд. Чем прогрессивнее общество, тем меньше труда оно расходует на единицу товара.
— Опять коммунистические
Голландка-физик улыбнулась и спросила:
— Мэтью, а что для вас критерий прогрессивности общества?
— Экономический рост, разумеется!
— Экономический рост, — спокойно сказала она, — прекратился для Запада в 1980-х, а для развивающихся стран – в 2000-х. Причем это не мое мнение, и не мнение каких-либо коммунистов. Это мнение Римского клуба, опубликованное в 2018-м под заголовком «Особый доклад: come on!».
— Слюнтяи, спасовавшие перед коммунистами и парламентскими леваками!
– сразу же отреагировал вице-президент «Atman».
— Мэтью, вы полагаете, что Великую рецессию придумали коммунисты?
Клэмп, все сильнее раздражаясь, хлопнул ладонью по столу, так что звякнули чашки.
— Великая рецессия 2000-х была обычным кризисом, который спокойно прошел бы и сменился бы фазой роста! Но слюнтяи-политики стали метаться, как крысы, и сломали естественный капиталистический порядок, который работал как часы с XVIII века!
— Удивительно, — прокомментировала Аслауг, — то же самое про слюнтяев-политиков и обычный кризис, который спокойно прошел бы и сменился бы фазой роста, я слышал недавно от коммунистов насчет событий 1980-х в социалистических странах.
— Вы что, за коммунизм?
— Нет, я просто не вижу разницы в рассуждениях капиталистов и коммунистов о неком «естественном порядке», под которым они подразумевают каждый свою доктрину.
— Это потому, что вы не застали капитализм, свободный от левацкой порчи! Не зря ведь Бенджамин Франклин говорил: кто может зарабатывать десять шиллингов в день, но полдня лентяйничает, тот выбросил пять шиллингов!
— Франклин умер, — будничным тоном заметила она, — в гробу нет карманов, там некуда вложить шиллинги, на которые потрачена жизнь.
— Не смешно! – Клэмп разрубил воздух ладонью, — Жизнь так или иначе потратится, и лучше потратить ее на что-то полезное, чем на безделье!
— Видите ли, Мэтью, наемный труд полезен для предпринимателя-работодателя. Но для работника такой труд, как правило, не полезен, это затраты времени и здоровья.
— Аслауг, вы забываете, что за наемный труд платят деньги.
— Я не забываю. Квартинг в Ливии приносит более, чем достаточно денег для покупки бытовых благ, и не только для самого работающего на квартинге, но еще для дюжины окружающих людей. Нет смысла тратить время на дополнительные заработки.
— А что, есть смысл вместо этого тратить время на секс, наркотики и рок-н-ролл?
Аслауг улыбнулась и пожала плечами.
— Да, например, так. Хотя в Ливии доступно множество других развлечений и хобби.
— Можно было бы стимулировать там потребительский спрос, — сказал Тедди Вэнг.
— Вряд ли. Банковского кредита нет, инфляция динго-коинов нулевая,
— Да, это проблема, но мотив людей к росту потребления никуда не делся, правда?
— К росту потребления чего именно? – откликнулась она.
— Как чего? Товаров и услуг, разумеется!
— Тедди, вы ограничиваете мотив потребления лишь тем, что покупается за деньги. Но другие блага получается иначе, и труд на износ препятствует…
— Очередное оправдание лени! – перебил Мэтью Клэмп.
Оуэн Гилбен, отставив чашку с местным фисташковым чаем, произнес:
— Видите ли, Мэтью, для ливийских условий не годится антропология Варрона.
— О, черт! При чем тут чья-то антропология?
— Я поясню. Дело в том, что Варрон, современник Цезаря, первым заявил, что люди это говорящая разновидность хозяйственных орудий.
— Знаете, Оуэн, я уважаю ваши убеждения, но только не надо повторять здесь левацких гуманистических проповедей, будто человек должен считаться целью, а не средством!
— Мэтью, сейчас я говорю, как экономист, поскольку Варрон тоже был экономистом.
— Тогда зачем ваши намеки в духе гуманизма?
— Видите ли, Мэтью, это не гуманизм, а практицизм. Идея Варрона: «люди это говорящие орудия» очаровывает маньяков, ошибочно называемых эффективными менеджерами. По существу, все проекты, основанные на этой идее – экономически проваливаются.
— Оскорбления не аргумент, — буркнул Клэмп, но Гилбен продолжил, будто не заметив:
— …Варрон отбросил идеи экономистов-практиков о том, что результаты деятельности человека сильно зависят от эмоциональных условий, в которых находится человек. Но, практика показала, что практики оказались практичнее. Такой каламбур экономики.
Тедди Вэнг снова приложил пятерню ко лбу, задумался на минуту, и заметил:
— Нас интересует практика не для античности, а для современности.
— Для современности так, — отозвался Оуэн Гилбен, — производительность труда при 5-й индустриальной революции в сто раз выше, чем при 2-й. Так, на современном ливийском заводе SUE рабочий выпускает в 100 раз больше машин, чем на заводе Ford в 1914 году. Рабочие Ford тогда получали 5 долларов в день, это 150 современных долларов. Просто умножим на сто и получим 15 тысяч долларов в день.
— Нельзя так считать! – возмутился Вэнг, — Сейчас очень выросла доля капитализации в стоимости конечного продукта!
— Можно, — возразил Гилбен, — ведь промышленный капитал тоже производится трудом, производительность которого выросла в сто раз по общему правилу. Кстати, точно так кабинет Хакима аль-Талаа разъяснил ливийский закон о зарплате не меньше половины прибавочной стоимости.
— Ладно, — сказал Клэмп, — они там получают чертовски много. И что из этого следует?
— Из этого следует, Мэтью, что для рабочего SUE, те хиппи из Европы, о которых вы говорили с возмущением, совсем не тунеядцы, а творцы эмоционального комфорта в городской среде. Затраты на их содержание сравнительно малы, так что не снижают уровень жизни рабочего, зато повышают эмоциональное качество его жизни.