Демоны космоса

Стальнов Илья Александрович

– Не все так примитивно. Почти схожие планеты. Почти схожая история Правда, разный уровень развития. И сенсы, хотя им так до сих пор и не доверяют, говорят, что это искаженные копии друг друга.

– Ерунда!

– Почему ерунда? Очень может быть.

– Ерунда, – мне вдруг стало тесно в этом помещении. – Пойдем… *** Нам повезло. Как раз на наш отпуск выпал большой канказский карнавал. Они проводились три раза в год, и жители Канказа, знавшие толк в развлечениях, готовились к ним загодя.

Карнавалы пользовались заслуженной славой во всей Лемурийской сфереГоворят, до войны на них заглядывали и меркане. И вообще, комплексы развлечений были ближе к мерканским, их культура наложила несмываемую печать

на Канказ. Прижился здесь и мерканский лозунг «Жизнь – удовольствие» В извлечении удовольствий канказцы сильно преуспели. И собирались извлекать их и дальше.

Уже с раннего утра над Тоннпалой зависли тысячи наблюдательных полицейских гравитационных тарелок, время от времени ныряющих вниз Карнавал никак нельзя было назвать как скучным, так и безопасным праздником, С высоты моего номера в отеде я взирал на бурлящий поток – это толпы людей рвались на «Арену снов». Сенсорарены а карнавал обязательно выдавали новые программы, а на большую арену было не пробиться, цены за места взмывали до астрономических величин.

– Жду внизу через десять минут, – донеслось из браслета связи.

– Да, Талана, – ответил я.

Мне не хотелось нырять в этот человеческий водоворот – от одной мысли об этом в груди становилось тесно. Но не воспользоваться случаем поучаствовать в канказском карнавале было бы глупо.

На улицах творилось нечто невообразимое. Все кишело народом, успевшим экипироваться для карнавала. Компактные голографические проекторы и биопластовые маски вызывали из глубин фантазий к жизни то трехметровую земельную ящерицу со Спурта, то «ледяную леди», то «печального оруженосца», а еще бесчисленное количество негуманоидов, андроидов и мифических персонажей. Все смеялись, пили вино и пиво, были довольны жизнью. Знакомились. Предлагали слабые наркотики, которые вроде и запрещены, но не строго.

– Представь, а вдруг это не маски. Вдруг они настоящие, – хмыкнул я, придерживая за руку Талану.

– Тогда это было бы не лучшее место в Галактике.

Мы с ней оделись просто – в тоги древних эллийцев. На моей голове был венок из искусственных острых эллинских цветов, а в волосах Таланы запутались светлячки.

Над городом хорошо поработали архитекторы и авторы эксклюзивных спецэффектов. Наверху под действием нейтрализаторов гравитации кружились, создавая чудесные узоры, потоки воды, искрились странные фигуры, в которых можно было опознать и золотого дракона, и пещерного монстра одиннадцати островов. Вращались вокруг друг друга разноцветные шары. Сталкивались и сыпали молниями голографические облакаВырастали и истлевали на глазах гигантские деревья, пронизывающие дома и эстакады. Мир менялся быстро, и трудно было остановить на чем-то взгляд.

– Это прекрасно, – должен был признать я.

На «Арену снов» мы и не мечтали прорваться. Остановили выбор на одной из малых сенсорарен в ста километрах от отеля – нас домчал туда туннельник, салон которого был битком набит фантастическими карнавальными веселыми персонажами.

Люди выныривали со станции туннельника, и толпа, как вязкая текучая жидкость, вопреки всем законам тяготения, вливалась по эстакаде наверх, заполняла трехсотметровую серебряную чашу, возвышавшуюся на трех хрупких с виду опорах.

Представление на сенсорарене не прекращалось ни на секунду уже третьи сутки. Народ радостно визжал. Народ ликовал. Народ был счастлив. Переливались и рушились голографические композиции, давила на уши музыка, продирающая до костей. Вибрационные генераторы ломали отчуждение и настороженность и бросали человека в море эйфории, сладостного сексуального возбуждения. Волны радости и всеобщего единства захлестывали нас. И вокруг маски. Счастливые крики. Какие-то слова, казавшиеся важными…

В прошлой «плоскостной» жизни я был не избалован такими зрелищами. На Хагша ин

Хаге – моей доброй патриархальной планете, где я вырос, вообще запретили массовые сенсоригрища – очень уж они смахивали на методику контроля над массовым сознанием Мерканы. Запретный плод сладок. И я мечтал с детства, как однажды ступлю на арену и испытаю сладостные минуты. Первый раз это произошло шесть лет назад. Тогда мне все это действо казалось захватывающим. Сейчас ощущения были какие-то мутные и непонятные. Было приятно и вместе с тем мерзостно, И меня происходящее не захватывало, как других, – я видел отрешенные лица людей, улетевших в дали грез: кто-то катался по пружинящему полу, кто-то прыгал монотонно, кто-то исходился в счастливом вопле, но большинство группками по нескольку человек совершали, взявшись за руки, монотонные движения. Мне казалось, что при всей силе их чувства и радость напрочь искусственные, лишенные жизни. И они унижают человека.

На Талану все это тоже не оказывало особого действия. И вскоре мы выбрались наружу,

– Ну как? – спросила Талана. Я пожал плечами и признался:

– Я не понимаю радости, которую испытывают наземники на аренах.

– И не поймешь… Здесь все слишком стерильно и безопасно. Пережившего космический бой трудно увлечь сенсорзрелищем.

– Это хорошо?

– Пилот – другой человек… Более независимый… Более человек… Вперед, Серг. В карнавал…

И нас закрутил карнавал. Мы ныряли в туннельник и выбирались на площади, улицы, где гулянья были в разгаре. Потом взяли двухместный крошечный глайдер, прокат которого стоил сегодня бешеных денег, и навигационный автомат повел нас по извилистой траектории мимо кишащих в воздухе машин, парящих птицами голопроекторов, извергающих гигантские фантомы. Мы приземлялись, плясали, обнявшись с какими-то фантастическими личностями, пили вино и опять взмывали на глайдере вверх. Это должно было утомить, но не утомляло.

И наконец, мы оказались в каком-то невеселом местечке – замусоренной части города, где было пустынно, о карнавале напоминали только несколько пьяных морд. Свернутые в приступе первобытной энергии штыри полицейских оповещателей как нельзя лучше характеризовали местных аборигенов.

– Похоже, мы заехали не туда, – сказал я, берясь за навигационную карточку, прилепленную к хитону на груди.

«Район Тахо отнесен к районам критической криминогенной опасности, – проинформировал компьютер. – Туристическое посещение нежелательно»…

Я провел пальцем, дав отбой. Пожал плечами.

Мы осушили две бутылки вина, поэтому я лично воспринимал все достаточно беззаботно. Талане тоже изменила ее осторожность.

– Туда, – она ткнула пальцем в ближайший кабачок – пузырь, зависший на невидимых взору опорах в пяти метрах от земли, куда вела извилистая разноцветная лестница. Вокруг кабачка скользили, оскаливая пасти, гигантские крокодилы – стереоизображения, знак заведения, так и называвшегося «Стаканчик у крокодила».

Я ошибся. Карнавал докатился и сюда. Нам попалась пара человек в карнавальных нарядах. Один из них валялся в неизвестно откуда взявшейся луже, пытаясь встать. На нас аборигены смотрели удивленно.

В Тоннпале, как и во всех мегаполисах, собрались разные люди, в том числе и разношерстный экзотический сброд, живущий за счет системы соцобеспечения и не нуждавшийся ни в чем, Обычно обитатели районов типа Тахо мечтают разбогатеть и жить беззаботно, но не желают палец о палец ударить для этого. Они считают, что весь мир должен им, только не могут пояснить, почему. Они часто бывают опасны и злы.

Талана ощущала себя уверенно. Служебный нейтрализатор, выдаваемый по желанию офицерам при спуске на плоскость и запрещенный к обращению «плоскостникам» – вещь, дающая ощущение безопасности. А что мой командир умеет обращаться с этой штукой – я не сомневался.