Демоны ночи

Атеев Алексей Григорьевич

– Что случилось?! – воскликнул Никифор, подскочив к дыре.

В этот момент дом мягко, но довольно сильно тряхнуло.

– Ну, вот, приехали, – печально произнесла Лилька, и Бурышкин понял: пила она отнюдь не сок. – Эй, ты! – не совсем твердым голосом крикнула девушка. – Нашел что-нибудь?! Не отвечает… И черт с ним. А вы… э-э… Как вас там… Вы, дорогой дедуля, чего тут топчетесь? Пойдемте в холл. Зажжем свечи, выпьем…

– Нужно узнать, что с человеком случилось, – возразил Бурышкин.

– Да какой он человек? Водила, одно слово. Лезет всюду,

как слепой котенок. Сидел бы смирно, ничего бы не случилось. А так землетрясение началось. Дом-то как затрясся. И эта… Тетка ваша. Неизвестно куда делась. Вы вообще зачем сюда приехали?

– Павла искать.

– Вот-вот. А на деле что получается? Лезете, куда ни попадя. Вот вас и замкнули. Въезжаете? Сами виноваты. Надо было поклониться в ноженьки и попросить…

– Кому поклониться?

– Известно кому. Хозяевам здешним. А вместо этого давай стекла бить. Нехорошо. – Лилька не могла спокойно стоять на месте, приплясывала, гримасничала, подхихикивала.

– Ты выпила?

– Маленько. Скучно ведь. И вам советую. – Лилька протянула ему полупустую бутылку аквавита, но Бурышкин лишь отмахнулся.

– Вот ты говоришь: в ноги поклониться? Значит, Павел здесь?

– Да откуда я знаю! Может, и здесь. Вы лучше у своей старухи спросите. Она, похоже, больше в этом понимает.

– Но ее нет.

– Так позовите.

– Как же ее позовешь?

– Да очень просто. Крикните во весь голос, она и явится. – Лилька почему-то вновь хихикнула.

Бурышкин в сомнении смотрел на девушку.

– Кричите же!

Но Никифор не торопился, он внимательно смотрел на Лильку, словно видел ее в первый раз.

– Чего вы меня разглядываете? – недовольно спросила девушка.

– Да так… Ты словно немного изменилась?

– Здесь освещение такое.

– Да нет, не освещение. Лицо твое… Вроде длиннее стало. И глаза…

– Что глаза?

– Один больше другого… И косит. А ну, пойдем в холл, там света больше.

Бурышкин крепко взял девушку за руку и потащил за собой. Та покорно следовала за ним, но ощущения при соприкосновении с телом девушки оказались весьма необычными. Запястье ее было холодно, как лед, к тому же у Бурышкина создалось впечатление, будто он сжимает упругую резину: ни одна косточка не прощупывалась под пальцами.

Втащив ее в холл, Никифор от изумления разинул рот, хотя в глубине души предполагал узреть нечто подобное. Еще одна Лилька преспокойно сидела в кресле и таращилась на вошедших.

– Ничего себе! – только и смогла воскликнуть она.

Существо, которое держал Бурышкин, издало нечто вроде приглушенного смешка и выскользнуло, словно кусок мыла из мокрой ладони.

– Какая из вас настоящая? – изумленно спросил Никифор.

– А ты угадай, – все с тем же хихиканьем отозвалась та Лилька, которую он притащил с собой.

– Да я!.. Я настоящая! – завопила та, что сидела в кресле.

– А это кто же?

– Я ее тень, – посмеиваясь, сообщило существо.

– Какая еще тень?! Это чертовка. Она тут обитает. В этом доме,

значит! – закричала Лилька. – Она вас морочит. Гоните ее!

– Если сможете, – отозвалась лже-Лилька. – Попробуйте, попробуйте. Если кто и сможет, так только не вы. – Она заскакала по комнате, выкрикивая непонятные слова, подскакивая на месте и зависая над полом. – Не получите своего парня. Ни за что не получите! И вас обоих приберем к себе. Даже бабка не поможет. Да и бабка… где ее взять. Не найдете, не найдете… Дом-то наш заколдован. Мы тут живем, а вы кто? Пришлые. А пришлых мы не любим. А парнишка наш. Не отдадим.

– Изыди! – завопил Никифор.

– А вот и нет, а вот и нет!

Нечто, первоначально имевшее человеческий вид, металось по холлу. Обличье существа непрерывно менялось, представляясь то пародией на Лильку, то какими-то иными, реальными и фантастическими существами, и наконец трансформировалось в нечто вроде громадной золотисто-зеленой жабы, вернее, тритона или саламандры, с бахромой по краям жабр, цепкими, когтистыми лапами, выпученными золотисто-зелеными глазами и длинным мечевидным хвостом.

– Провались ты.

Однако нечисть никак не желала удаляться восвояси. Она металась по холлу, словно наваждение, то подскакивала к самым лицам присутствующих, то взмывала к потолку, гримасничала, плевалась, дьявольски хохотала и всем своим видом демонстрировала неустрашимость и отчаянную наглость.

– Ах, ты так! – воскликнул Никифор.

– Да, так, да, так! А что ты можешь сделать? – кривлялось препротивное существо.

– А вот что! – Никифор схватил одну из висевших на стене сабель и бросился в бой. Он неистово размахивал своим оружием и несколько раз чуть было не попал в неприятеля.

– Ну, давай же, старичок; ну, поднажми, – издевалось существо. – Вот я, вся тут. Только попади.

Бурышкин, видя, что бурный, но бестолковый натиск не приносит успеха, решил сосредоточиться и не размахивать железом, даже не стараясь попасть, а примериться, изготовиться и все же попасть.

Лилька продолжала сидеть в кресле и безмолвно наблюдала за происходящим. Похоже, она начисто потеряла способность соображать и только бессмысленно хлопала длинными ресницами.

Нечисть кружила вокруг Никифора, ловко уклоняясь от взмахов сабли. Высокорослый Бурышкин постепенно освоился и стал махать своим оружием не столь часто, но более эффективно. Один раз он даже вскользь задел хвост существа, отчего то словно споткнулось в воздухе.

Сколь долго продолжалось единоборство, Никифор не представлял, потому что время как будто изменило свой бег. Бурышкин устал махать саблей и опустил клинок, существо, похоже, тоже притомилось. Оно опустилось на пол, вильнуло мечевидным хвостом, но как-то мягко и игриво, словно кошка.

– Что, старичок, не удалось меня одолеть? – спросила тварь с откровенной насмешкой.

– Пока нет, – отозвался Никифор.

– Никак надеешься?

– Надежда умирает последней, – в тон существу ответствовал Бурышкин.