Демоны в раю
Шрифт:
Больше вчерашнюю тему не обсуждали. Беседовали о предстоящих кастингах и показах…
Карина Полдень более никогда в своей жизни не испытает счастья физической любви…
Когда голову немного отпустило, чиновник встал из-за стола и перебрался в личную комнату, чтобы принять душ и немного полежать на диване.
Он увидел, что трещина на стене, бывшая до этого в пределах строительной обыкновенности, сейчас совсем не казалась трещиной, это был скорее разлом сантиметров тридцати шириной.
Он долго смотрел на новообразование в стене и думал, что с этой разрухой делать.
Вначале
Чиновник стоял возле стенного провала и вдруг почувствовал, как из него, еле слышно подвывая, сквозит… Еще он подумал, что за стеной ничего нет, там должна быть улица и что, по всему, он должен эту улицу, внутренний двор Кремля, частично видеть через дыру, тем более сейчас светлый летний день, а оттуда лишь темень происходит.
Чиновник сунул в проем руку с зажигалкой. Маленькое пламя скользнуть в глубину никак не могло, лишь предместье осветило — толстую кирпичную кладку…
Ему стало крайне интересно…
В официальном кабинете, в шкафу за стеклом, стоял шахтерский фонарь, подаренный ему губером Жидковым. Он надавил на кнопку, и фонарь зажегся почти солнечным светом. Хоть Жидков не подвел, подумал чиновник и, прежде чем вернуться в личную комнату, левой рукой налил в стакан воду из графина, левой же рукой поднес его ко рту, но тот вдруг выскользнул и полетел вниз, навстречу старинному паркету. Стакан летел на удивление долго…
Чиновник чертыхнулся и вошел в личную комнату. Он быстро закрыл за собою дверь, так и не услышав бой стекла, направил мощный сноп света в дыру и тотчас отпрянул от нее. То, что он увидел, не могло существовать никак!..
9
Иван Чмок сидел в своем кабинете совершенно голый. Под его огромными, расплывшимися ягодицами страдала специально сколоченная лавка. Казалось, она жалобно скрипела, когда необъятные телеса начлагеря колыхались от случайного движения. Особенно впечатлял живот — многослоистый, каскадами спадающий к красным ногам, закрывший намученные невероятным весом колени. Все тело Чмока походило на огромный треугольник из сала, расширяющийся от узких плеч к животу, и Станислав Рюмин, прохаживающийся вокруг лавки, не уставал удивляться невероятной силе матушки природы, создавшей этакое чудо.
— Не нагляделся еще? — недобро спрашивал зека Чмок.
— Сейчас, — успокаивал Ветеринар и продолжал свой неторопливый осмотр.
Прошло еще полчаса этой любопытнейшей экскурсии.
Селекционер внимательно рассматривал потертости на синеватых ляжках, кожные поры, раскрывшиеся до спичечных головок, монументальную спину с редкими рыжими волосками.
— Ну-у! — прорычал начлагеря.
— Да, вылечу! — с воодушевлением пообещал Ветеринар.
На физиономии Чмока изменилось — от грозного до покорного выражения надежды. Жидкие бровки поползли вверх, а пот закапал ему прямо на живот.
— Честно?
— Как два пальца!
— А скоро?
По килограмму в день будете терять, хозяин! Чмок аж
Ветеринар еще раз поблагодарил природу, что дала ему возможность созерцать сей феномен.
— Да как же ты это сделаешь? — вопросил Чмок с радостью.
— Бараны нужны, — сообщил Ветеринар.
— Это сколько хочешь! — замахал руками начлагеря. — Только вылечи!
— Это не мне бараны нужны, а тебе! — поправил будущий доктор. — И бараны не обыкновенные, а курдючные!
— А где их взять?
— Твоя проблема!
— Ты объясни! — потребовал Чмок.
— Салом тебя буду лечить, — приговорил Ветеринар. — Курдючным. Только от него вылечишься!
— Как это! — не понял начлагеря. — У меня своего сала два центнера!
— Клин клином выбивать буду! — пояснил селекционер. — Будешь есть жир — выздоровеешь!
Здесь Чмок заподозревал что-то нехорошее. Подумал, что этот хитрый зек просто со света сжить его желает, а потому прошипел:
— Я тебя в карцере сгною!..
— Как хочешь, хозяин…
— Сволота ты поганая!!! Да я слово молвлю, тебя зеки на пики поднимут!
— Как скажешь, хозяин! — покорно продолжал соглашаться Ветеринар.
Иван Чмок с невероятным трудом поднялся с пола, причем выражение его лица походило на физиономию разозлившегося сумоиста. Заключенный Рюмин по сравнению с ним казался маленькой овцой перед гиппопотамом.
— Сам задушу! — решил Чмок и двинул свои бескрайние телеса на жертву. И здесь оба услышали тихое:
— Прекрати, Ваня…
Чмок тотчас утерял воинственный дух, от неожиданности пустил громоподобные газы и в секунду сгорбился, будто со страху.
— Что? — спросил он почти тенором.
— Поверь этому человеку, Иван. Он тебе поможет.
Она была прекрасна, эта Ирэна Петерсон. Ветеринар много слышал о необыкновенной любви хозяина к зечке и о ее редкой красоте, доставшейся чудовищу на заклание. Но сейчас, наблюдая латышку воочию, ее прекрасную бледность, почти прозрачность лика, фигуру, словно извлеченную гением из мрамора, Ветеринар и сам осознал, какой бриллиант достался жирному борову. Лишь одну женщину в своей жизни видел Станислав прекраснее, чем эта прибалтийская жемчужина, — свою жену Елену Рюмину, родившую ему шестерых детей. А еще селекционер наблюдал глаза Ивана Чмока, эти крохотные лужицы на огромной морде, из которых изливался наружу такой истинный свет любви, что никак нельзя было не прийти этому свету на помощь!
И в небесных глазах латышки Ветеринар увидел многое, а оттого и понял еще больше. Он чуть было не растрогался оттого, как может женщина любить невозможное, как красавица жалеет мучающееся чудовище, сколько глубокой печали в глазах этой женщины… Прямо «Аленький цветочек»!
Она еще раз велела Чмоку верить зеку, а затем укрылась в своей комнате.
Он стал покорней, чем дворняга, бегающая но тюремному двору. И взгляд у него сделался такой же, как у лагерной псины.
— Сколько баранов нужно? — только и спросил.