День Астарты
Шрифт:
— На черном фоне золотая морда кошки и сверху синий орел в планирующем полете. Издалека все вместе можно принять за грустного двухцветного зайца. Ну, я немного покапризничала, а потом собрала сумку и вперед. Решила же оторваться…
Микеле сразу узнал в героях начинающейся истории Флер и Оскэ, но решил пока помолчать об этом, понимая, что в противном случае, изложение сильно изменится. Следующие несколько минут шли более-менее нейтральные эпизоды. Прибытие на Раротонга. Встреча. Авиа-растопырка Ежика. Короткий перелет на атолл Никаупара.
— … Я почистила перышки, — азартно продолжала Брют, — и спрашиваю: какая у нас программа. Ру говорит: «Пошли к кузнецу». Я сначала не врубилась. Думала, что это прозвище, а это настоящий кузнец. Горн с огнем, молот, ковочный робот, все дела…
— А при чем тут секс-экстрим? — снова перебила Юкон.
— При том, гло, что этот кузнец… Короче, атлеты, которых придумали в Элладе, по сравнению с кузнецом Вуа — дистрофики. При этом, он толковый парень. Ему лет тридцать, он западный папуас, хититва. Ну, там привет Ежик, привет Ру, как дела? Привет, Вуа, дела ОК, знакомься, это Брют, привет Брют, ля-ля-ля. Типа, вы пока посидите, а я сейчас доделаю вот эту алебарду, и тогда погуляем-попляшем.
— Алебарду? — удивился Гаучо.
— Да. Такой гибрид копья, меча и топора. В древности алебардой воевали, а сейчас ее юзают для подводной охоты. Потом Вуа подарил мне одну. Хорошая штука… Но это было позже, а тогда я смотрела на спину этого парня, и тихо балдела.
— Спина это хорошо, — встряла Юкон, — а как на счет остального?
— От остального я балдела громко, — ответила Брют, — Подробности интересуют?
— А как же!!!
Подробности Брют излагала примерно полчаса. Артистично. С огоньком. Парни восторженно свистели. Юкон громко вздыхала (по ее собственному признанию — от черной зависти), а когда рассказ о сексуальном экстремизме кузнеца был окончен, эмоционально поинтересовалась:
— А местные девчонки тебя не отбуцкали за пользование их природным ресурсом?
— Нет, мы ведь все сделали по-честному. Двум девчонкам, которые рассчитывали на кузнеца в эту ночь, дали Ежика в качестве компенсации. Он, конечно, не love-machine, однако, тоже ничего себе. Утром девчонки выглядели вполне довольными.
— Значит, — констатировал Алибаба, — вне игры осталась только девчонка Ежика.
— Если бы ты видел эту юниорку Ру, — ответила Брют, — Тебе бы и в голову не пришло сказать такую чушь. Она оделась в сувенирную травяную юбочку, нарисовала на себе bodyart a-la troglodyte, прикинулась абсолютно дикой туземкой из амазонской сельвы, знающей только сельвовый язык, и склеила в баре австралийца из международного морского патруля. За ночь она его укатала до неподвижности, а утром, пользуясь его беспомощно-сонным состоянием и уверенностью в ее неграмотности, выкачала с его мобайла коды доступа к инфоленте о морских происшествиях на текущие сутки!
Сразу осознав экономические перспективы владения такими кодами, экипаж «Yeka» — весь, кроме Микеле Карпини — разразился одобрительными криками и улюлюканьем, после чего Брют продолжила свой веселый и увлекательный рассказ.
— Полдня мы прекрасно валяли дурака,
— Много? — спросил Омлет.
Брют сказала, сколько и, переждав хоровой вздох «Ни хрена себе», продолжала:
— Свистит боцманская дудка! Над «Норой Водяной Крысы», взвивается «Веселый Роджер»! Собирается ватага реальных хомбре. Взлетают флайки с надувными мото-лодками в багажниках… Joder! Адреналин хлещет из ушей!..
Захватывающая сага о морском мародерстве, триумфальном возвращении ватаги на Никаупара через сутки, с кучей награбленных бальсовых бревен на буксире, и о последовавшей за этим бешеной оргией, была досказана, когда «Yeka» уже миновал острова Танимбар и Бабар, и до Атауро оставалось чуть больше двухсот миль. Брют завершила это фольклорное произведение эпилогом в духе «Одиссеи» Гомера:
— Потом, когда я вернулась домой, это было такое счастье! Простая и благополучная фермерская жизнь! Девять часов здорового сна! Незатейливый секс на грядке!
Экипаж снова разразился восторженными нечленораздельными звуками, наподобие аудио-заставки «просыпающиеся джунгли». Алибаба хлопнул Микеле по плечу.
— Хэй, дядя Микки, что ты загрустил?
— Что я загрустил? — несколько растерянно отозвался Микеле, — Ну, понимаешь…
Причины его задумчивости были понятны. Он, разумеется, и раньше знал, что Флер — девушка непосредственная, но и представить себе не мог, как далеко простирается эта самая непосредственность. Собственно, фокус, проделанный Флер с австралийцем из морского патруля, уже больше напоминал довольно циничную спецоперацию. А эта история с бревнами… В общем, он счел за лучшее объявить другую причину.
— Видишь ли Алибаба, я задумался относительно бальсы. Это удивительное растение. Фактически, в процессе его роста образуется природный пенопласт с очень удачным соотношением весовых и механических характеристик.
— Ясное дело, — согласился Гаучо, — потому за бальсу и платят хорошие деньги.
— Промышленный ствол бальсы вырастает за 7 лет, — продолжал Микеле, — Это очень быстро для дерева, но слишком медленно с экономической точки зрения. А, с точки зрения биологии, эта ячеистая структура, в которой девять десятых занимают поры, теоретически может вырастать до требуемого объема всего за месяц, как бамбук.
— Ты, что, серьезно? — поразился Алибаба.
— Вполне. Генная модификация, которая для этого требуется, в общих чертах ясна. Я поговорю с одним коллегой… Нет, с двумя коллегами… И, если окажется, что у них аналогичное мнение, то мы займемся этим проектом. Навскидку, я не вижу ни одной причины, которая мешала бы культивировать ГМ-бальсу на Футуна, Увеа и Фиджи.
Омлет, от избытка чувств, ударил кулаком по ладони.
— Вот это будет круто, дядя Микки! Поплавки для проа, корпуса для легких катеров, Крылья и пропеллеры для флаек, виллы быстрой сборки. Ты кучу денег поднимешь!