День Астарты
Шрифт:
— Кэт, согласись: по смыслу это должен был быть именно австралийский спецназ, а не какой-либо иной. Сама логика событий подсказывала…
Финчли картинно схватилась за голову.
— Все, все, я молчу! Ты жуткий софист, Ен. И жуткий темнила. Я не удивлюсь, если половина аборигенов в шляпах a-la Гэндальф это, на самом деле, твои ребята.
— А я удивлюсь, — ответил он, — Слушай, Кэт, давай пойдем в лагерь. Мне надо срочно превратиться в местного китайца, а это требует определенных действий…
— В местного китайца? —
— Ну, да. Это такая должность, к которой прилагается определенная внешность. Одна аборигенка обещала меня по-быстрому привести в соответствие…
— Аборигенка? — подозрительно переспросила Финчли.
— Ну, типа, ты же понимаешь…
— Понимаю-понимаю. А для кого ты намерен утроить этот маскарад?
— Для миротворцев, — ответил Пак Ен, — Ведь это мне придется с ними общаться.
Почтенный Пин Юй, встретивший через час четверых «голубых касок», сохранял определенное сходство с Пак Еном, но был лет на 10 старше, фунтов на 20 тяжелее, обладал слегка отвисшими щеками, и носил выпуклые очки в старомодной оправе.
— Я мало что могу предложить кушать такому высокому гостю, — удрученно начал он, наливая чашку чая лейтенанту миротворцев, ирландцу Суолу Коннелу, — потому что бизнес немного нарушен из-за новой войны, и это очень плохо. Великий Лао Цзы говорил, что, когда начинается война, это самое большое бедствие для народа.
— А что у вас за бизнес? — поинтересовался Соул.
— Хороший, честный бизнес, — заверил Пин Юй, — хорошие телевизоры, фонарики, батарейки, маленькие дешевые рации на 5 миль, много маленьких полезных вещей.
Ирландец хмыкнул и окинул быстрым взглядом подручных китайца — судя по виду, местных жителей — которые, при появлении «голубых касок» даже не потрудились спрятать автоматы и пулеметы. Трое бойцов лейтенанта Коннела чувствовали себя несколько неуютно: хотя им тоже предложили чай и печенье, расстелив отдельную циновку рядом с их катером. За «хозяйский стол» пригласили только офицера. Мягкое указание на иерархию. И мягкий намек на соотношение сил: скорострельный «мини-гатлинг» был, как бы случайно, наведен на катер миротворцев.
— Если господину сказали, что я гангстер, то господина обманули, — добавил Пин Юй.
— Мне про вас сказали только, что вы знаете о вооруженном инциденте, — ответил ему лейтенант Коннел, — Начато расследование, и я бы хотел задать вам ряд вопросов.
— Задавайте, господин офицер, мне нечего от вас скрывать, я честный бизнесмен.
— Я только что общался с капитаном австралийского корвета, — сказал лейтенант, — Он утверждает, что дал лишь предупредительную очередь, а два катера с людьми были уничтожены кем-то другим. Вам что-нибудь известно об этом, мистер Пин Юй.
Китаец медленно сделал несколько глотков чая (Соул сразу заключил: этот мафиози решает, что говорить, а что — нет), тяжело вздохнул,
— Тут многие стреляют. Тахрир стреляет. Фронт Аборигенов стреляет. Австралийский флот стреляет. Спецназ стреляет. Простому бизнесмену трудно разобраться.
Ирландец кивнул (подумав про себя, что если этот тип — простой бизнесмен, то Аль-Капоне был шоколадным зайчиком).
— Я это понимаю, уважаемый Пин Юй. А вы видели момент уничтожения катеров?
— Да. Это случилось сразу после того, как австралийский флот прислал сюда лодки за своими раненными, — ответил китаец, выразительно показав глазами на последний «Зодиак», куда моряки, под руководством Финчли, грузили медицинскую технику. Предпоследний «Зодиак» находился уже в море, на полпути к корвету.
— У них были раненные? — удивился лейтенант Коннел, — Откуда они взялись?
— Ночью в Баа была атака спецназа. Вы разве не знали, господин?
— В Баа сложная обстановка и мы там сейчас не работаем. А что там было ночью?
Китаец несколько раз многозначительно кивнул головой и отхлебнул еще чая.
— Было так, господин. Тахрировцы убили здесь много людей, и среди них мужа этой женщины, который был очень достойный человек, а ее саму посадили в тюрьму.
— Он тоже был бизнесмен? Ваш партнер? — уточнил Коннел, глядя на очень молодую женщину, которая, похоже, чувствовала себя в безопасности среди вооруженных подручных китайского мафиози. В данный момент, двое боевиков (парень и девушка, вооруженные папуасскими армейскими автоматами) помогали ей мыть полугодовалую девочку в пластиковом контейнере, назначенном детской ванночкой.
— Он был очень честный, уважаемый бизнесмен, — значительно сказал китаец, — Ируту, подойди, пожалуйста, сюда совсем не надолго.
Молодая женщина кивнула и подошла к ним, без колебаний оставив свою кроху на попечение пары боевиков. Кроха тоже восприняла это совершенно спокойно, из чего лейтенант заключил: и для молодой матери, и для младенца, эта кампания является дружественной, своей, практически семейной. Коннел решил, что это не спроста.
— Ируту, — спросил, тем временем, китаец, — Этот офицер из ООН спрашивает: твой достойный муж делал честный бизнес? Надо ответить для официальной бумаги.
— Адриано не нарушал закон! — ответила она, — Он был честный простой рыбак! Вы спросите людей! Вам все скажут! Люди! Скажите ему!
Человек десять, явно ротианские аборигены, одновременно громко заговорили на причудливой смеси португало, тетум и пиджин инглиш. Смысл их высказываний был понятен без перевода. Они безусловно подтверждали честность покойного Адриано. Ируту, тем временем, всхлипнула, вытерла глаза ладонью и вернулась к младенцу.
Лейтенант Коннел подумал про себя: «интересно, что за рыбу ловил этот Адриано в кампании с китайским мафиози», а китаец, тем временем продолжал.