День бумеранга
Шрифт:
– К твоему сведению, – сказала Касс, – это не было легко. Попробуй найди в твоем поколении человека, готового сделать что-нибудь альтруистическое для страны.
– Альтруистическое? – переспросил Терри, чуть не подавившись китайским кисло-острым супом. – Животики надорвешь. Наверняка половина этих добровольцев сейчас сидит в интернет-аукционе и смотрит, сколько можно выторговать за те или иные части тела.
– Я о вашем поколении говорю, – сказала Касс
Терри поднял глаза от курицы «Чан Кайши».
– Думаешь, твое поколение повело бы себя лучше? Я тебя умоляю. Каждое поколение считает себя самым обиженным в истории. Ты на стенку лезешь из-за бюджетного дефицита. А мое поколение пережило реальные кризисы.
– Начинается, – проворчала Касс. – Сейчас последует рассказ о том, где ты был, когда застрелили Кеннеди. С леденящими душу подробностями. Если я в очередной раз услышу такое от бэби-бумера, меня, ей-богу, вырвет.
– Я был в восьмом классе, – начал Ранди. – Мы как раз вышли из спортивного зала и…
– Обвинению нечего добавить, – сказала Касс.
– Это действительно был удар, – заметил Ранди. – Разве твое поколение перенесло что-нибудь подобное? Если не считать, конечно, кражи интимных фотографий Пэрис Хилтон.
– Почему твое поколение так зациклено на самом себе? – спросила Касс. – Ты не думаешь, что таким же ударом для всех была, например, смерть Франклина Рузвельта после четырех лет страшной мировой войны?
– Кто такой Франклин Рузвельт? – поинтересовался Терри, подмигнув Ранди.
– Прошу прощения, – сказала Касс, не взяв наживку. – Я запамятовала, что бумеров не интересует то, что было до сорок шестого года.
– Твоя правда, – согласился Терри. – Мы были по горло заняты бедствиями, которые шли одно за другим. Джон Кеннеди, Роберт Кеннеди, Мартин Лютер Кинг, Вьетнам…
– Вьетнам? Напомни мне, не в эту ли войну восемьдесят процентов твоего поколения уклонилось от призыва?
– Это была не очень хорошая война.
– А вы, значит, ждали войны получше?
– Я до сих пор жду, – заметил Ранди.
– Потом был Уотергейт… – начал Терри.
– Верно. И вас, бедных бэби-бумеров, это событие лишило всяких иллюзий. Какой удар! Вы, видимо, росли в полной уверенности, что такого не бывает и быть не может.
– Инфляция, бензиновый кризис… К твоему сведению, мисс Благородное Негодование, я большую часть семидесятых, чтобы ездить на машине, воровал бензин из соседских газонокосилок.
– Медаль Чести от конгресса Терри Таккеру!
– Мне очень неприятно прерывать столь блестящую иеремиаду, – сказал Ранди, – но мне сегодня звонил Митч Глинт из АББА. Он хочет сделать заявление на очередном заседании комиссии.
– Что ему нужно? – спросила Касс.
– Просто
– Дай попробую угадать. Бумерский манифест? По-моему, они уже получили все мыслимое. Чего им еще? Тостеры оплатить? Настенные часы? Кухонные ножи? Может быть, увеличители члена?
Ранди поджал губы.
– Он упомянул о… Он вроде бы хочет…
– Говори, не бойся, – подбодрила его Касс. – Я уже потеряла способность удивляться. И ужасаться.
– В общем, что-то вроде… Арлингтонского кладбища для совершивших «восхождение».
Касс уставилась на него.
– Им нужно собственное кладбище? И где должна быть выделена эта земля чести и славы? Постой, не говори, я знаю: прямо здесь, в Вашингтоне, на Молле. А что? Убрать мемориал Линкольна и устроить кладбище. Чем, собственно, Линкольн так отличился?
– Я не думаю, что им особенно важно, где это будет. Послушай. Если так мы заручимся поддержкой самого мощного бумерского лобби, почему нет? Политика – это торг. Чтобы получать, надо давать.
– Не лучше ли сразу обеспечить каждому бумеру криогенную заморозку за счет моего поколения и оживить их одним махом, когда будут побеждены все болезни и глобальное потепление, а на Ближнем Востоке установится мир? Ведь сколько они, бедные бумеры, перестрадали!
– Гм, – сказал Ранди. – Это мысль.
– Можешь сделать это центральной темой своей вице-президентской кампании.
– Куда ты? – спросил Ранди.
– Хочу найти какой-нибудь «БМВ», он же «бумер», и располосовать шины, – объяснила Касс.
Последнее заседание «комиссии по „восхождению“ и снижению налогового бремени» было объявлено открытым.
Гидеон Пейн явился с перебинтованной головой и в темных очках. Вылитый Человек-Невидимка. Его ужасала мысль, что русские проститутки, которым он, как он думал, подарил свои драгоценные часы, смогут увидеть его по телевизору и узнать. Его вид, разумеется, всех ошеломил. Он объяснил, что перенес лазерную операцию на глазах и в период выздоровления упал с лестницы.
– Заверяю вас, – сказал он репортерам, – что внутри у меня все работает отлично.
Они облизывались, предвкушая финальную схватку между ним и его противницей. Но их ждало разочарование: войдя в зал и увидев Пейна в таком состоянии, Касс двинулась к нему. Произошел разговор, которого репортеры слышать не могли.
– Ваше преподобие, – сказала она, – что случилось? Вы нездоровы?
Гидеон, застигнутый врасплох ее мягким, сочувственным тоном, промямлил:
– Э… да. Несчастный случай.
– Очень жаль. Но вы идете на поправку?
– Да, да. Мне гораздо лучше.
– Я не очень-то ласково с вами обходилась.