День «Д». 6 июня 1944 г.
Шрифт:
Группе КОССАК предстояло это выяснить. Необходимо было взять пробы грунта. В канун 1943 г. в море вышла малютка-подлодка, в которой находились майор Логан Скотт-Боуден и сержант Брюс Огден-Смит, считавшиеся асами пилотажной и морской разведки. Они рассчитали, что немцы будут справлять Новый год. Капитан-лейтенант Найджель Уиллмотт возглавлял операцию при поддержке шкипера и механика. Майор Скотт-Боуден и сержант Огден-Смит проплыли вдоль берега, вооруженные пистолетами, кинжалами, подводными часами, компасами, фонарями и 12-дюймовыми трубами для взятия проб.
Они всплыли на приливной волне вблизи деревни
«Но самым трудным оказалось, – вспоминает Скотт-Боуден, – уйти обратно в море с тяжеленными, набитыми песком трубами и в полном подводном снаряжении. Шквальные волны откидывали нас назад. Мы выжидали, пока пройдет девятый вал и буруны станут немного меньше, и, наверное, только с третьего раза ринулись в море, отчаянно стремясь уплыть подальше от берега. Главное – что нам удалось держаться вместе».
Вдруг Огден-Смит закричал. Скотт-Боуден подумал, что у него судороги, подплыл поближе и услышал:
– С Новым годом!
Майор вспоминал: «Это был чудесный парень, клянусь. И я тоже пожелал ему счастливого Нового года».
Пробы грунта подтвердили, что пляжи выдержат тяжесть военной техники. Разведка провела несколько рекогносцировок побережья Кальвадоса, особенно на участках «Юнона» и «Золото». Мини-подлодку иногда приходилось опускать на дно, но так, чтобы через перископ можно было фотографировать. Скотт-Боуден объясняет: «Со дна, под углом зрения червя, мы видели вещи, которые не покажет ни одна аэрофотосъемка. Это очень сложная штука – держаться у берега так, чтобы перископ все время был над водой, а лодку не перевертывало».
Однажды субмарина прошла под французским рыболовным траулером, на котором находился немецкий дозорный. Скотт-Боуден видел людей на берегу, которые что-то перевозили на двухколесных тележках, запряженных лошадьми. Вместе с Огденом-Смитом он еще не раз совершал подводные вылазки на участке между Колевилем и Вьервилем, получившим вскоре кодовое название «Омаха».
В конце января Скотта-Боудена вызвали в штаб-квартиру КОССАК в Норфолк-хаус на площади Сент-Джеймс. Ему надлежало доложить адмиралу Рамсею, генералу Брэдли, генералу Смиту, еще четырем генералам и пяти адмиралам. Контр-адмирал Джордж Криси, начальник штаба Рамсея, раздвинул шторы, закрывавшие карту, и сказал:
– Опишите результаты вашей разведки. Скотт-Боуден посмотрел на карту. Она казалась огромной и нескончаемой:
– Боюсь, сэр, мне не удастся показать на ней все детали.
– Ладно, – ответил Криси, – у нас есть кое-что другое.
Майор проследовал за адмиралом к еще одному картографическому полотнищу и понял, что оно ему подходит. Криси пригласил всех присутствующих генералов и адмиралов:
– Берите стулья и садитесь поближе.
23-летний Скотт-Боуден подумал про себя: «Сейчас для меня все будет кончено».
«Мне никогда прежде не приходилось иметь дело с таким высоким начальством, – вспоминал он позднее. – Поэтому я вначале немного растерялся. Они засыпали меня вопросами.
Когда генералитет замолчал, Скотт-Боуден обратился к Брэдли:
– Сэр, поскольку берег усеян орудиями и укреплениями, взять его будет непросто.
Брэдли похлопал Скотта-Боудена по плечу и сказал:
– Да, мой мальчик, я это знаю.
Когда Эйзенхауэр со своей командой прибыл в Лондон, чтобы принять бразды правления у КОССАК, он изучил план Моргана и в целом согласился с предложенной логикой вторжения. Однако и он, и Монтгомери, и Смит, и Брэдли считали, что фронт наступления должен быть увеличен до пяти дивизий. Соответственно требовалось и больше десантных судов. Растянуть линию фронта на восток, к Гавру, представлялось неразумным, так как наступающие войска попали бы под прямой обстрел береговой артиллерии, наиболее усиленной в этом районе «Атлантического вала». Морган в то же время исключил возможность расширения атаки в западном направлении, в сторону юго-восточной части полуострова Котантен, поскольку там немцы затопили прибрежные территории.
Эйзенхауэр пересмотрел мнение Моргана и решил, что фронт вторжения можно продвинуть на запад. Он посчитал, что американские воздушно-десантные дивизии, заброшенные в глубь континента, захватят выступающие над водой дороги, по которым затем пойдут войска, высаженные с моря.
По плану на Котантен с побережья под кодовым названием «Юта» должна была наступать американская 4-я пехотная дивизия, а 29-й и 1-й пехотным дивизиям предстояло высадиться на участке Кальвадоса «Омаха». Британским и канадским войскам отводились бухты, протянувшиеся на запад от устья реки Орн (кодовое название «Меч»). В их число входили британская 3-я дивизия, английские и французские коммандос, канадская 3-я дивизия («Юнона») и британская 50-я дивизия («Золото»). Британская 6-я воздушно-десантная дивизия должна была высадиться между реками Орн и Див для защиты левого фланга.
КОССАК в начале наступления намеревалась задействовать только одну армию – британскую или американскую – по одной причине: чтобы избежать возникновения уязвимого «межнационального» пространства между войсками разных государств. Но по политическим соображениям это было невозможно. Генерал Баркер в июле 1943 г. говорил: «Совершенно ясно, что премьер-министр никогда не позволит, чтобы вторжение осуществили исключительно американские войска. То же самое с уверенностью можно сказать и о правительстве США. Мы должны воспринимать это как реальность».
Итак, все было решено. Вторжение намечено на побережье Кальвадос. Британские войска наступают на левом фланге, американцы – на «Омахе» и «Юте» в направлении полуострова Котантен.
Высадка на Кальвадосе осложнялась одной серьезной проблемой. Союзнические армии оказывались на юго-западной стороне двух крупных рек – Сены и Соммы, создававших преграды на пути к главной цели – Рейнско-Рурской области. Однако это обстоятельство можно было обернуть и в свою пользу: мосты через Сену разрушить бомбардировками еще до начала наступления, чтобы лишить вермахт возможности подтянуть танковые дивизии из Па-де-Кале.