День Дьявола
Шрифт:
Я наблюдал все это в течение нескольких секунд. Тех секунд, пока мы тормозили, поднимаясь на очередную горку. А потом мы ухнули вниз, закрутились в пируэте, и вагонетка, летящая по воздуху, выпала из моего зрения.
– Ты видела?! – заорал я. – Ты видела, что случилось?!
Лурдес тоже заорала. Потому что я, оказывается, все-таки держал ее за руку.
– Отпусти! Ты мне руку сломаешь! Чего ты кричишь?
– Ты что, не видела? Там вагонетка слетела с рельсов. Перед нами! Ты хоть понимаешь, что это значит?
– Не понимаю!
В этот момент мы вынырнули из виража,
Это все было впереди нас. И сами мы уже выходили на финишную прямую. Прямую, которая заканчивалась лужами крови. Люди еще пытались спастись там, но на них летел новый снаряд, новая боеголовка, начиненная разделяющимися зарядами-людьми, одним из которых был я.
Мне приходилось думать о своей смерти. Но никогда я не думал, что она будет такой.
Я отчаянно задергался в кресле, вцепился в хромированные ручки рамы – ловушки, прижимающей нас к сиденьям. Я хрипел, я пытался отжать раму вверх. Но она была сделана надежно. Она имела механизм, который намертво защелкивал ее и мог быть отключен только на станции прибытия. Она имела солидный запас прочности.
– Помоги мне! – голос мой сорвался на визг. – Лучше мы спрыгнем сами, чем врезаться…
– Прекрати!!! – Лурдес сидела, смотрела на меня округлившимися от изумления глазами. Темные волосы ее развевались потоком воздуха. – Мигель, успокойся, прошу тебя! Я тут, с тобой!
– Лурдес… – Я оставил раму в покое. Нужно было вести себя достойно – все равно уже ничего не изменишь. – Ты молодец, Лурдес. Я не думал, что ты такая… Такая сильная. Извини меня. Мы умрем вместе…
– Да, конечно… Мы умрем и возродимся снова… Как солнечный свет.
Она попыталась погладить меня по голове, но крутой вираж бросил ее в сторону. Последний отрезок пути надвинулся на нас, как кинжал. Вагонетку ударило стотонным молотом, металлический импульс прошел через каждого из людей и конвульсией боли выгнул длинное тело вагонетки. Меня тряхнуло так, что дыхание застряло в глотке. Тележку развернуло боком – мгновение она еще цеплялась за что-то, но последняя связь с опорой оборвалась, и мы взлетели в воздух. Понеслись прямо в кровавый ад.
– Боже, – шепнул я. – Прости меня, грешного…
А больше ничего сказать я не успел. Потому что мы грянулись о бетон вверх ногами, голова моя оторвалась и катилась по платформе, пока не слетела с нее и не застыла лицом в липкой багровой луже.
–
Я услышал голос и сделал вдох. И тут же закашлял, и замахал руками. Потому что, оказывается, под носом у меня была ватка с нашатырным спиртом.
Я открывал веки медленно. Туманные фигуры, которые сидели передо мной, постепенно превращались в людей. И это было уже неплохо. Я скорее ожидал увидеть ангелов. Или чертей. В зависимости от того, куда мне удалось попасть после смерти – в ад или в рай.
Человек напротив меня напоминал дьявола в его самом соблазнительном варианте. Он был черен, носат, красив и хладнокровен. Он курил дорогую сигару и смотрел на меня, чуть прищурившись.
– Красавец, – сказал он. – Я всегда говорил, что наш Мигель – красавец. Ты посмотри, какое бледное вдохновенное лицо, какая томность во взгляде! Дай ему тазик. По-моему, его сейчас снова стошнит.
Это был Габриэль Феррера – мой шеф собственной персоной. Он сидел, положив ногу на ногу. Рубашка его больше не была белоснежной. Она была вся в алых пятнах.
Рядом с ним сидела девушка – самая красивая на свете. Ее звали Лурдес.
Она была вся в крови. Правый рукав ее болтался пустыми лохмотьями. Руки не было – ее оторвало в той катастрофе, которую мы пережили. Лицо ее напоминало освежеванного кролика – кожа с половины лица был сорвана и мутный вытекший глаз пытался повернуться в своей орбите, чтобы посмотреть на меня. Волосы слиплись в бесформенные липкие сосульки.
– Боже! – Я застонал и слезы полились из глаз моих. – Лурдес, милая моя… Милая, почему все так получилось? Я ждал тебя всю жизнь, а теперь ты так изуродована… Я найду денег, мы сделаем тебе самую лучшую пластическую операцию. Только не умирай…
– Я думаю, он все-таки перегрелся, – сказала Лурдес, взяла из рук у Ферреры сигару, глубоко затянулась и выпустила дым в открытое окно. – Сегодня адская жара.
Я моргнул, и вдруг все исчезло. Исчезла кровь. Габриэль и Лурдес все так же сидели передо мной, но сорочка Ферреры стала безукоризненно белой. Лурдес улыбалась своей изумительной улыбкой, своими полными губами, и в уголках ее чувственных сюрреалистических глаз, нарисованных Дали, собирались забавные морщинки. Она вытянула правую свою руку – ту, которая только что отсутствовала, валялась на платформе среди прочих оторванных конечностей, и дотронулась до моего лица.
– Да нет, лоб, вроде бы, холодный. Может быть, он пива перепил?
– Для него пиво – как вода. Он же русский. – Феррера хотел было забрать свою сигару, но вспомнил, что перед ним дама, и полез в портсигар за новой. – У него свои особенности. Проведи рукой чуть левее, по его голове. Чувствуешь?
– Что это? – Лурдес нащупала вмятину на моем черепе. – Там все мягко. Там что, кости нет?
– Он воевал там, в своей России. Его дядюшка рассказывал мне. Его просто пристрелили однажды, нашего Мигеля. По всем правилам медицины он должен был умереть. А он взял, да выжил. Так что не удивляйся, что время от времени он путешествует на тот свет – такое бывает с теми, кто воевал. С теми, кто убивал, и кого самого убивали.