«ДЕНЬ и НОЧЬ» Литературный журнал для семейного чтения N 11–12 2007г.

Кузнецов Юрий Николаевич

г. Красноярск

Евгений Чигрин

В бутылочном стекле

* * *

Когда любовь бежала от разлук, Ловя в ладоши колокольчик-звук, Когда стихи не мнились прейскурантом, Когда любили не за баксы, не Велюр-вельвет в заштопанной стране, Когда в запой дружилось с музыкантом, Тогда сдавалось — «Lady Jane» удач Сыграют под забористый первач И нас обнимет муза-шалашовка. Плевать на Стикс, по волнам бытия Мы промелькнём, спасёмся ты и я (Кому Фортуной выдана путёвка?) Всю жизнь тянуть такое ля-ля-ля, Стишками-плавниками шевеля, Бока кифары гладя вечерами? В конце концов, кто Фамирид,

кто нет, Кому назавтра выпадет поэт, Как тур-вояж на сладкие Багамы? И это свет? И это — очень свет, Как подсказал космический полпред, Лицо от мглы за крылышки скрывая, Твой синий цвет, твой кайф, твой Круазетт, Танцуй на этом краешке, поэт, По буквочке стихами зарастая.

* * *

Не исчезнем, за воздух цепляясь, позабудем копеечный бром, По наводке гречанок стараясь, мотыльковой поэмой блеснём, Всё, что нам переметили гномы, в адаманте случайной строки Отстоялось, так будем знакомы, мальчуковые копы тоски! Пионеры разведок задаром, Робинзоны, я сам — Робинзон. Я в столице — прощёным корсаром — откопал на бессмертье талон. Кто сказал? Это я повторяю, в монитор запуская мозги, Перезрелых коней не стегаю у верховий кастальской реки. Не отвалим, пока бестолково и счастливо на сто киловатт, В каждом снова — под соусом слово, в каждой ноте — последний кастрат. Дай тебя поцелую, подруга, через «ы» накарябаю — «жыв», Слышишь, катит минорная фуга черепашьего века мотив.

Японское море

Под музыку Сислея, под стихи Vivaldi обернёмся в это море. Не трогай краба веточкой ольхи, Все ёжики морские с нами в доле. Все рыбы с нами к счастью поплывут, Все чайки накричат в наплыв лазури, Впадает вермут в горлышко минут, Люля-кебаб ткемалится в натуре! Вылизывает соус гребешок, В капусте морда жареного хека. На лапах моря сохнет ангелок, Зажмурившись от солнечного века. Просолен мир, медузится причал, Волна волне выбрасывает руки, Кому маяк вращенье завещал, Кого встречал в наморднике разлуки? От «SONY» — треск, от кораблей — амбре Японского, как водится, разлива, Пустым паромом тянемся к заре, Закутавшись в наречие «лениво». От облаков — волшбою куда. ru — До рвущейся икринками кефали. …В какую нам корсарскую игру, В какие одиссеевские твари?

* * *

Теплится сон о Египте: едет на ослике тип, Подле солдат с «калашами» дремлет обшарпанный джип, Чешет на грустном верблюде в платье смешном Гумилёв, Сколько в его сиротливых зенках набухло стихов! Небо лазурью жиреет, Красное море поёт Песню о том мореходе, что обездоленных ждёт. Курит Луксор сигареты, «мыльницы» вечность жуют, Рядом с крутой колоннадой каждый из нас лилипут. Теплится сон африканский: слово сжирает жара, Тычет восторгом в пространство выросшая немчура. Где тут душе примоститься, где приютиться, Карнак? Как основное запомнить, лучшее высмотреть как? Всякий тут гол, как соколик, всякий проколот теплом, Всякий жука-скарабея грузит своим шепотком, Всякий кричит бедуином, слышишь, подруга-душа? Что остаётся в итоге? Нам, как всегда, — ни шиша, Нам, заболевшим любовью, — ослик, что помнит о Нём, Солнце, ленивое небо и — полицай с «калашом»…

* * *

Завари эту жизнь в золотистом кофейнике мглы, Сахаристую речь переплавь в стиховые миры, Пусть анапест сверкнёт, пусть светлеет от ямба в башке После века в тоске, после птицы-синицы в руке. Завари эту смесь на ромашке, на дольнике, на Крутизне-белизне, существительном ярком «весна», Пусть когтистая смерть отплывает на вторнике в ад, Откуси эту жизнь так легонечко, как мармелад. Откуси эту жизнь, чтобы звёзды пролились ручьём За раскидистый куст, за которым лежалось пластом, Чтоб перу — канифоль, чтоб смычок надышался чернил, Откуси этот рай от Европы до птичьих Курил. Посмотри-ка в тетрадь, там за Стиксом прощают стихи, Там Харон раздаёт по тарелке такой требухи, Что вторую бы жизнь намотать бы поэтам, как срок, Заверни этот бред, как лоточник-пацан пирожок. Завари эту жизнь в Подмосковье, где буковок рать За китайской стеной волшебству обучает внимать. Пусть курносая смерть отплывает на вторнике в ад… Окунись в тишину: дочитай виноградник менад.

Амариллис

Веет Африкой растенье В пику сентябрю. Остывает воскресенье Сумрак съел зарю. В галактические дали Друг

махнул вчера, Мы его сегодня ждали… Жизнь на что щедра? Жизнь — кому карась на блюде, Вобла на крючке, Кто запутался в простуде, Цепенел в тоске? Жизнь кому — анапест в шнапсе, Амфибрахий — рок? Кто финтит в небесном штабе, Щурясь в каталог? Жизнь кому — копейкой славы Царапнула дух? Хватани на зуб отравы, Моцарта на слух. …Амариллис — зонтик-стрелка, Сочность, лепестки. Оцени расклад немелко На весах строки.

* * *

…Окрепла мгла, кемарят черти В обильном вишнями саду, Я разлюблю тебя до смерти, Я затянусь тобой в бреду. Я унесу тебя в молчанье — За дверь миндального греха, В словарь поспешного прощанья, В размер случайного стиха.

16 Сентября 2006 года

В бутылочном стекле расцвёл абрикотин, Над храмом задремал закат-авантюрин. Нацеловались мы? Скорей наоборот. На лапах сентября переступает год. Пропах рожденья день судьбой и «Le Cafе» (Комарик за спиной ещё не подшофе). Сложись, стишок, за жизнь, за лакомство минут, Какое счастье мне под хреном подадут? В окошке шик луны, на вилке гребешок, Из винницкой глуши «соскучился» звонок, Шершавый голосок: шути чудак-браток, Не мефистофель нас по разным разволок. Рожденья день звучит, как лучший Сид Баретт, Как в символах Фэн-Шуй монашеский Тибет. …За словом не в карман, в овраг, в котором су — Ществительное так искрится на весу.

Охотское море

В собачьей темноте, в лирическом цвету, В зубах неся «прости», за пазухой звезду, В твой корабельный мир, сигналя маяку Фонариком любви, к волне во сне бегу. Охотского разлив — библейских рыб глаза… Все небеса вокруг сожрали паруса. Былое, жарь меня на сковородке грёз За музыку столиц, за беспорядок слёз.

* * *

Золотистые перья во мгле растеряв, У бессмертья не выпросив чуда, Заведу на вертушке варшавский состав, Потанцуй, сиротинка-минута! Сбарабань этот свет, продырявь тишину, За судьбу заплати чистоганом, Расстреляй чепуху, надкуси ветчину, Закуси чемергес баклажаном. Я — убитый? Ничуть. Я — забытый? Слегка. Возвращаться к баранам не буду. Поиграй на трубе, обормотка-тоска, Не меняй Чебурашку на Будду! Золотистые где? На базаре, в метро? «Караваном»1 сквозит по квартире. Кто срисует вчера, кто сворует перо, Кто рискнёт в соловьином турнире?

1 Джазовая пьеса

* * *

Покуда жизнь играет снег, Поминки, битые надежды, И воробьиный курит век, И прячет сумерки в одежды — Строкой по сердцу чифирни, Перевернись над облаками, Зажги корсарские огни Под роковыми парусами, Толкни куплет про «мертвеца», Проветри глотку песнопеньем, Пусть мрак откатится с лица Свалившимся стихотвореньем. Пускай приятелей «любовь» Враждой кавычек обрастает. Когда повесим рифму «кровь», Кто нас за это расстреляет? Своди «авто», «бордо», «лото», Кивни известному в берете За чай с конфетами в ЛИТО, За спирт, невыпитый в буфете. Махни крылатому в кустах, Неулетающей отчизне — За мглу, что выключила страх, Светившийся в лампаде жизни. За счастье в лучшем падеже, За ПМЖ напротив храма. …Какой цветок «завис» в душе, Какая смотрит в окна яма?

* * *

Сдаёт листву сегодня во вчера Сплошная баратынская пора, Поносят «Омэн» ангелы ОМОНа. Твоим «пока» запачкана Москва, Болит от беспорядка голова, Глазами надсмехается ворона. Зачем крутил микджаггерский винил, Бранил Нью-Йорк, в Бердичеве чудил И грудь ласкал бессмертником сонета? Каким бурбоном вымокну в кафе, В какой аид переметнусь в строфе, Какой хандре заделаю поэта? В судьбинке что? Зачем крошится свет, В какую жизнь прицелен арбалет От яндекса до запаха удачи? Сплошная баратынская игра… У «SBARRO» ошивается урла, Тверская матерится по-щенячьи.