День и ночь

Гончарова Галина Дмитриевна

— Морены?

— Повелительницы Нави. Славянская богиня зимы и смерти…

Рядом громко охнула Наталья.

— Успокойтесь, жива ваша Ксюша, это точно, — рыкнула Ирина.

Наталья тихо заплакала. По симпатичному лицу катились слезинки.

— Поздняя она у меня… любимица… кто ж ее так? За что?

— Кукла на вашу дочь похожа?

— Копия…

Ирина вздохнула.

— Она вам не говорила, что куклу нашла?

— Нет.

— Может, поменялась с кем-то, или подарил кто?

— Нет…

— Кирилл,

проводи меня за околицу. И… нож какой есть?

— Есть. А остальные дети? Там… тоже?

Ирина подумала пару минут.

— Да, думаю, да.

— Тогда, может, к ним сходить? Ты уже знаешь, что делать надо?

— Знаю, — грустно вздохнула Ирина. — Догадалась. Ладно, пойдем. Это быстро…

Наташа, получившая надежду на возвращение дочери, помчалась вслед за Кириллом и Ириной. Точно такие же куклы обнаружились и в трех других домах. И каждая из них была копией пропавшей девочки.

Только рубашки одинаковые, домотканые, с одной и той же вышивкой.

— У вас в деревне никто не умирал в последние пару лет? — поинтересовалась Ирина.

— Кто именно?

Наталья смотрела внимательно.

— Молодая девушка?

Люди переглядывались, думали…

— У нас — нет. А вот в Тополихе у Никифоровны внучка отравилась, — вспомнил кто-то.

— Утопилась! — возразил другой голос.

Народу набежало — человек пятнадцать, одна родня пропавших девочек, да еще пара любопытных. Почему пара?

Так ведь деревня, кто ж днем не работает? Крепкое хозяйство и держать надо крепко.

— Подробности можно? — громко спросила Ирина.

Подробности были неприглядны.

Деревня — это свой обособленный мир. И если в городе можно рожать абы от кого, то в деревне — не стоит. Помоют косточки девушке деревенские кумушки, ох, помоют…

И ей, и ее семье, и спустя двадцать лет тот случай припомнят…

Внучка Никифоровны как раз и оказалась беременна от кого-то из "пансионатников". Поморочил девушке голову, да и бросил. Та кинулась к бабке, а Никифоровна, человек старой закалки, мексиканских сериалов не смотрела, а беременность вне брака считала позорной. Ну и досталось девке по полной.

Бабка требовала, чтобы та на аборт пошла, а девчонка криком кричала, мол, любит, и ребенка сберечь хочет…

Не так уж и хотела, если топиться кинулась. Там ее и нашли, на берегу, всю белую…

Ирина кивнула.

— Ну, что-то подобное я и предполагала.

— Что это за существо такое? — тихо спросил Кирилл.

— Мавка.

— Чего?

— Мавка, я же говорю.

— Так они же вроде…

Ирина поморщилась. Пересказывать то, что она услышала от наставницы, не слишком хотелось, ну да ладно. Оборотень имеет еще одно большое преимущество. Рядом с ним можно говорить тихо-тихо, чтобы никто другой не услышал. А у него-то слух куда как острее человеческого.

— Официально

мавка — это дух некрещенного ребенка. Но в данном случае все еще хуже. И крестины тут не при чем. Будь эта девушка не беременна, может, и обошлось бы. А тут все один к одному. И сама она сильно обижена, и душа нерожденного ребенка покоя не нашла, а может, и еще чего… Сходишь потом со мной к этой Никаноровне?

— Схожу.

Ирина благодарно кивнула.

— Это даже не совсем мавка. Это хуже. Если у меня сил не хватит справиться, бей ее крестом, святая вода у тебя с собой есть?

— Две минуты, сейчас до машины добегу. И церковные свечи есть, не то барахло, которое продают по рублю, а настоящие…

— Тащи. Христианская символика для них что крапива. Хоть отпугнешь.

— Как я узнаю, что вмешиваться надо?

Ирина фыркнула.

— Не перепутаешь.

Вот и околица деревни. Место, где терялись следы детей.

И ведь не к реке они пошли, нет…

Ирина осмотрелась вокруг, махнула рукой людям.

— Отойдите, и ближе чем на двадцать метров даже не подходите. Ясно?

Народ закивал.

— Я прослежу, — рыкнул Кирилл.

Ирина подумала про пастушью овчарку и стадо баранов. Ну, тут пастуший волк…

Девушка подумала еще пару минут и подобрала ветку. А потом принялась чертить круг, заключая в него себя и куколок. И знаки нарисовать не забыть.

Те самые, старые, которые уж и не помнят почти…

Солнце, огонь, одолень-трава, громовое колесо — иначе не справиться.

А теперь…

Ирина достала нож. Самый обычный, с пластиковой рукояткой, купленный в свое время рублей за пятьдесят. Картошку им чистить было замечательно.

А сейчас…

Девушка положила перед собой первую куклу.

— От крови — к крови, от нави к яви, от Мораны к Живе…

Полоснула себя по пальцу, кровь закапала на куколку, больно… а что делать, если некоторые знаки только кровью рисуются? И больше ничем?

Ничего, надо вытерпеть, надо справиться. У Ирины было такое ощущение, что она тащит из воды бревно. Тяжелое, скользкое, гадкое, и надо его вытащить, надо не допустить, чтобы сорвались руки… и как же болит порез….

Вот и она, кажется… ну, иди сюда, тварь!

* * *

Кирилл смотрел на девушку, которая стояла в круге на коленях и что-то шептала.

Что-то?

Этого заговора он не знал. Так ведь он и не специалист, чего уж там. Ирина явно знала, что делает… откуда? Силу ей передать могли, а вот знания…

У нее тоже что-то в роду было? Или она нахваталась по верхам?

Нет ответа.

Кирилл и сам не понял, как это произошло. Но внезапно запахло тиной, речной водой, воздух словно сгустился, а потом на границе круга очутилась девушка.