День их возвращения
Шрифт:
– Нет. Он выбрал цель выше.
– Казалось, что она сама удивилась неадекватности этой фразы.
– М-м, мне говорили, что он никогда не просит плату. Разве это не затрудняет вам жизнь?
Она покачала головой.
– Два его младших брата уже могут брать временную работу, они могли бы работать и целый день, но я не хочу этого; они должны получить хоть какое-нибудь образование. А… последователи Яана помогают нам. Мало кто из них может много дать, так, немного пищи, бесплатно выполненный заказ. Но такие дары возвышают.
Ее легкость исчезла. Она нахмурилась над чашкой и продолжала
– Сначала, для меня было совсем не просто принимать эти дары. Мы всегда зарабатывали на жизнь сами, как мои родители и Гилеба, с тех пор как поженились. Но то, что делает Яан, так жизненно важно, что… Да, то что мы принимаем, это крохотная, но жертва.
– Значит, вы действительно поверили в Карунфа?
Она подняла на него глаза, а он опустил свои, когда она ответила:
– Разве могу я не верить своему собственному хорошему сыну?
– О, да, конечно, моя леди, - ответил он.
– Я прошу у вас прощения, если показался… Послушайте, я здесь чужой, я знаю его всего несколько дней и… Вы понимаете? Вы наверняка знаете что-то, что позволяет вам решать, не является ли он жертвой заблуждения. У меня пока таких оснований нет.
Номи сочувственно улыбнулась, протянула через стол руку и похлопала его по плечу.
– Это так, Первенец. Вы действительно, имеете право спрашивать. Я рада, что в вас он нашел достойного товарища, в котором сильно нуждается.
"Неужели?"
Вероятно она прочла на его лице сомнения, так как продолжила тихим голосом, не глядя собеседнику в глаза.
– Почему я должна удивляться, что вы сомневаетесь? Я тоже сомневалась. Когда он исчез на те три страшных дня, и пришел домой совершенно полностью изменившийся… Да, я подумала, что у него в голове лопнул какой-то сосуд, и плакала о моем добром, трудолюбивом первом сыне, который так мало получил от жизни.
Потом я стала понимать, что он стал выделяться среди людей, как ни один человек раньше во всем пространстве и времени. Но это не принесло радости, Первенец. Вероятнее всего он должен будет умереть. На днях я видела во сне, что он снова Яан-сапожник, женился на девушке, о которой я привыкла думать как о его невесте, и они положили мне в руки своего первого ребенка. Я проснулась, смеясь… - Пальцы Ивара сильно сжали чашку.
– Но этому не суждено сбыться.
Ивар не знал, что ему следовало сказать дальше. Но их прервали и это спасло его. В дверь постучал Робхар, самый младший ученик.
– Я подумал, что вы могли бы быть здесь, сэр - сказал мальчик, переводя дыхание.
– Карунф скоро придет.
– Он быстро вытащил конверт.
– Для вас.
– А? Что это?
– уставился на него Ивар.
– Вернулась миссия из Нова Рома, сэр, - сказал Робхар, все еще тяжело дыша от волнения.
– Они привезли вам письмо. Посланник передал его Карунфу, но он сказал, чтобы я доставил его прямо вам.
На письме было написано - Харазу Хайронссону. Ивар вскрыл конверт. В конце нескольких страниц шла смелая подпись: Таня. В своем письме к ней он предупредил ее, как к нему обращаться в ответе.
– Прошу меня простить, - пробормотал он и сел, сосредоточившись на письме.
Потом Ивар на некоторое время притих, уйдя в себя. Затем извинился, сказал, что должен идти, обещал
Никому среди Компаньонов, кроме нескольких офицеров высокого ранга, не было сказано, кто такой Ивар. Они обращались к нему, как к Харазу, когда их могли услышать другие. Ивар показывался по возможности редко, обедал в покоях Командующего с Яковом, спал он в комнате рядом, выбирал для своих прогулок дальние залы, рампы и выходы. В этом огромном строении, больше половины было незаселенным, и он не мог вызвать чьего-нибудь подозрения. Сотрудники знали, что их шеф держит у себя кого-то особого, но были слишком дисциплинированы, чтобы шептаться об этом.
Таким образом, они с Яковом почти невидимыми прошли в помещение, используемое в качестве гаража. Яан уже пришел, откликнувшись на просьбу, переданную с посыльным. Часовой отдал честь, когда троица забралась в аэрокар. Несомненно, в голове у часового происходило многое, но он будет держать язык за зубами. Главная дверь отошла в сторону. Старые руки Якова умело прошлись по консоли. Машина плавно двинулась вперед, вышла на открытое пространство, поднялась вверх на километр и медленно направилась на юг.
Ветер усилился, когда день склонился к вечеру. Он завывал вокруг вздрагивающего корпуса машины. На стальной поверхности моря Оркуса бесились белые барашки волн. Волны яростно штурмовали берег и отступали, оставляя после себя частицы соли.
Яков перевел управление на автопилот, повернулся кругом на своем сидении и внимательно посмотрел на двух людей, сидевших перед ним.
– Очень хорошо, у нас есть место встречи, которую вы хотели, Первенец, - сказал он.
– А сейчас не скажите ли вы зачем?
У Ивара по всему телу побежали мурашки. Он метнул взгляд на мягкое выражение лица Яана, вспомнил, что за этим стоит, и снова впился взглядом в бегущий по воде за самолетом отблеск габаритных огней.
"Предполагается, что я должен сотрудничать с ними?" - безнадежно думал он.
Но для этой задачи нет больше никого другого. Никого в целой бескрайней вселенной. Чтобы противостоять одиночеству, Ивар лелеял мысль о том, что они могут оказаться его истинными товарищами в деле освобождения.
– Я боюсь возможных шпионов, подслушивающих устройств, - сказал Ивар.
– Но не в моей части Арены, - резко ответил Яков.
– Бы знаете, как часто и тщательно мы проверяем помещения.
– Но у землян много возможностей, у них ресурсы всей Империи. У них может быть шпион, о котором мы даже не подозреваем. Например, телепат.
– Ивар заставил себя повернуться спиной к Яану.
– Вы читаете мысли.
– В определенных пределах, - предупредил пророк.
– Я уже объяснял.
"Да. Он привел меня в сердце горы и показал машину… устройство… что бы это ни было, которая содержала код Карунфа. Он не позволил мне ни к чему прикасаться, за что его нельзя упрекать. Но внутренне я был только рад, что имел уважительную причину не делать этого. И там он читал мои мысли. Я проверял его всеми способами, которые мог себе представить, а он точно говорил мне, о чем я думаю, а также некоторые вещи, о которых я и не знал, что думаю.