День, когда они возвратились

Андерсон Пол Уильям

— Еще лучшим примером служит тайнинское восстание. [2]

— Что?

— Это случилось в Китае, в том же веке, что и восстание сипаев. [3] Народ взбунтовался против иноземной династии, несмотря на то что она правила уже много лет. Началась гражданская война, длившаяся на протяжении жизни целого поколения и унесшая миллионы жизней. Вожаки исповедовали воинствующее христианство — странное приложение учения Иисуса, не правда ли?

2

Тайнинское восстание (1850–1864) — крупнейшая крестьянская война в Китае против династии Цин и маньчжурской

аристократии.

3

Восстание сипаев (1857–1859) — восстание в Индии против английского господства. Его ядром были сипаи — наемные солдаты, вербовавшиеся в английскую колониальную армию из местных жителей.

Десаи вытаращил глаза на Айхарайха:

— Вы таки изучили нас.

— Немного, о, так огорчительно немного. Больше всего я почерпнул из ваших литературных произведений — Эсхила, Ли Бо, Шекспира, Гёте, Старджона, Михайлова… из музыки Баха или Рихарда Штрауса, картин Рембрандта или Хиросиге… Впрочем, довольно. Я готов обсуждать эту тему до бесконечности, комиссар, но не могу отнимать у вас время. Я все же надеюсь убедить вас, что на вашей планете я не окажусь неуклюжим невеждой.

— Но почему именно Эней? — поинтересовался Десаи.

— Именно в силу сложившихся здесь обстоятельств, комиссар. Как люди — гордые и независимые — поведут себя, потерпев поражение? Нам на Жан-Батисте очень нужно понимание этого, если мы не хотим усложнить положение человечества в случае каких-либо будущих неурядиц. Более того, насколько мне известно, на Энее существует несколько культур, помимо основной. Возможность сравнивать их и исследовать их взаимодействие научит меня многому.

— Н-ну…

Айхарайх взмахнул рукой:

— Результаты моей работы не останутся моим личным достоянием. Часто сторонний наблюдатель замечает обстоятельства, которых местный житель, свыкшийся с ними, просто не видит. Иногда чужаку изливают душу, а то и просто бывают менее осмотрительны в его присутствии, поскольку не подозревают его, как могли бы заподозрить человека, в том, что он секретный агент Империи. На самом деле, комиссар, благодаря самой своей чужеродности инопланетянин вроде меня может оказаться весьма полезен в сборе секретной информации.

Десаи напрягся:

«О Кришна! Неужели это невероятное существо подозревает?.. Нет, это невозможно!»

Мягко, чуть ли не виновато Айхарайх сказал:

— Я убедил в этом советников губернатора и в конце концов удостоился разговора с его превосходительством. Если вы посмотрите соответствующие документы, то обнаружите, что я уже получил разрешение на проведение исследований здесь. Но конечно, я не предприму никаких шагов, которых вы бы не одобрили.

— Простите меня. — Десаи почувствовал, что его перехитрили и загнали в угол. Почему бы это? Айхарайх ведь так вежлив, так старается понравиться… — Я должен был бы ознакомиться с документами заранее. Я бы так, конечно, и сделал, если бы не это прискорбное выступление партизан… Вы не будете возражать, если я посвящу несколько минут просмотру пленки?

— Ни в коей мере, — ответил инопланетянин, — особенно если вы разрешите мне пока познакомиться с книгами, которые я вижу на вашей полке. — Его улыбка стала еще шире и обнаружила совершенно нечеловеческую черту в его внешности — его зубы.

— Да, конечно, — пробормотал Десаи, пальцы которого уже летали по информационной панели.

Экран компьютера осветился. За идентификационной голограммой последовали персональные данные и информация. Подделать ленту было невозможно: помимо того что она имела радиоактивные маркеры, катушка была доставлена на корабль правительственным курьером, помещена в корабельный сейф, а потом доставлена лично капитаном в информационный банк в подвале Дома Империи. Проверка ona fides [4] Айхарайха была рутинной, поскольку чиновники на Ллинатавре были, как всегда, перегружены, но выполнена добросовестно.

4

Добропорядочность (лат.).

Айхарайх

прибыл в столицу сектора на пассажирском лайнере, остановился в отеле, приспособленном для приема инопланетян, зарегистрировался в полиции, как положено, и не сделал ни малейшей попытки избежать наблюдения через сканеры, установленные властями по всему городу. Он никуда не ездил, ни с кем не встречался, не делал ничего подозрительного. Самым обычным образом он обратился за разрешением на исследования и прошел все собеседования и проверки.

В Катавраяннисе никто не слышал о планете Жан-Батист, но ее описание было в архивах и соответствовало тому, что говорил Айхарайх. Информации было мало; но кому придет в голову хранить подробные данные об отсталом мире на другом конце Империи, никогда не доставлявшей никаких хлопот, в провинциальной библиотеке?

Запрос Айхарайха был вполне обоснованным, его исследования вряд ли могли причинить вред, но зато могли дать полезную информацию. Губернатор Муратори заинтересовался, встретился с Айхарайхом и дал ему требуемое разрешение.

Десаи нахмурился. Его непосредственный начальник был умелым и добросовестным администратором — он должен был обладать этими качествами, чтобы загладить ущерб, нанесенный правлением его жадного и беспринципного предшественника, которое и спровоцировало восстание Мак-Кормака. Однако, оказавшись на вершине власти, человек скоро отрывается от повседневных мелочей, которые и составляют основу политики. Муратори еще слишком недавно занимал свой пост, чтобы почувствовать границы своих возможностей. А поскольку он был суровым человеком, он, по мнению Десаи, слишком буквально понимал аксиому, согласно которой правление есть узаконенное насилие. И вот по приказу сверху комиссару пришлось против воли отдать распоряжение о сносе Мемориала после волнений в университете и о тотальном разоружении влиятельных семей землевладельцев — мерах, которые, как думал Десаи, привели ко многим неприятностям, включая и эту безумную вылазку в Гесперии.

«Ну так почему же я тревожусь из-за наконец-то проявленной Муратори гибкости?» — подумал Десаи.

— Я закончил, — сказал он Айхарайху. — Не присядете ли вы снова?

Айхарайх отошел от книжной полки, держа в руках томик Тагора в переводе на англик.

— Пришли ли вы к решению, комиссар? — спросил он.

— К решению пришел не я, вы же знаете, — выдавил из себя улыбку Десаи. — Решение было принято за меня. Мне предписано разрешить вам проводить исследования и оказать всю посильную помощь.

— Надеюсь, мне не придется вас особенно беспокоить, комиссар. Я привычен к разреженной атмосфере и к трудным путешествиям. Моя биохимия достаточно сходна с человеческой, чтобы не возникло проблем с едой. К тому же моя миссия хорошо финансируется — думаю, что энейской экономике не повредят несколько лишних имперских кредитов.

Айхарайх трогательным жестом взъерошил свой хохолок.

— Но только, пожалуйста, не думайте, комиссар, что я намерен навязать себя вам, размахивая губернаторским разрешением как боевым знаменем, — продолжал он. — Вы знаете обстановку лучше столичных чиновников, и, кроме того, именно вам придется расхлебывать последствия любой совершенной мной ошибки. Это не тот путь, которым Жан-Батист сможет войти в имперское сообщество, не правда ли? Я хотел бы руководствоваться вашими советами и учитывать ваши предпочтения. Например, я был бы признателен, если бы перед моим первым выездом ваши сотрудники предложили мне определенный маршрут и дали рекомендации.

Десаи почувствовал, что оттаивает.

— Счастлив это слышать, достопочтенный. Я уверен, что мы сможем сработаться. Знаете что, не присоединитесь ли вы ко мне за обедом, а потом я мог бы перенести некоторые встречи…

Этот день запомнился Десаи надолго.

Но ближе к вечеру, оставшись один в своем кабинете, Десаи снова почувствовал беспокойство.

Ему следовало бы отправиться домой, к жене и детям, которых он видел гораздо реже, чем хотел бы. Нужно бы перестать непрерывно курить: его легкие и так обожжены никотином. Зачем взваливать на свои плечи целую планету? Это на самом деле ему не под силу. Это не под силу ни одному смертному.