День, когда пришли марсиане
Шрифт:
Хотя и стоял декабрь, солнце на мысе Канаверал припекало все сильнее. Сет оглянулся по сторонам, но вестников не было видно, и он стянул с себя белую рубашку с длинными рукавами.
– Так вы всерьез намерены расстаться с Преподобным?
– спросил Сэмпсон.
– Я сам хотел бы это знать, - с несчастным видом ответил Сет.
Сэмпсон кивнул и протянул ему пластиковую бутылочку с солнцезащитным кремом.
– Помажьтесь-ка, - посоветовал он.
Толпа внезапно взорвалась возгласами, и Сэмпсон быстро посмотрел на экран. По всем четырем каналам одновременно сообщили, что «Алгонкин» вышел на последний виток.
– Теперь
Сет подумал. Затем медленно ответил:
– Я искал цель в жизни, доктор Сэмпсон.
– Ну и как? Нашли? Сет нахмурил лоб.
– Не окончательно.
– Он подумал еще немного, глядя на толпы людей под палящим солнцем.
– Тем не менее, почти нашел. Я сейчас скажу вам, что я нашел. Я встретил множество людей, которые, как и я, пытались понять суть вещей. Так приятно было находиться среди людей, которые стремились стать порядочными…
– На свете много порядочных людей, которые не идут на службу к таким, как ваш Преподобный.
– Я знаю. Наверное, они мне просто не попадались.
– Он замотал головой и поправился: - Или когда я встречался с ними, я не считал их достойными людьми. Похоже, они казались мне слабаками.
– Но когда вас возводят в культ… - начал было Сэмпсон, но замолчал на середине фразы. Он усмехнулся Сету.
– Я не критикую вас, - сказал он.
– Многие из нас совершают ошибки. Вам повезло. Вы еще молоды, но уже поняли, в чем ошибались. Я имею в виду, - торопливо добавил он, - если вы сами решили, что сделали ошибку.
На миг воцарилось неловкое молчание. Затем его глаза округлились, и он сказал, глядя через плечо Сета:
– Вон та хорошенькая девушка, что машет нам рукой - она не вас ли зовет?
Конечно, это была Эванджелина. Она вся раскраснелась от возбуждения и счастья, и Сет с первого же взгляда увидел, что в ее руках тоже больше нет Цветов Мира.
На борту «Алгонкина-9» капитан Сирселлер еще раз проплыл по вонючим, загроможденным помещениям корабля, проверяя, хорошо ли упакованы измученные безропотные марсиане и хорошо ли пристегнуты ремнями безопасности еще более измученные оставшиеся в живых члены его экипажа. Люди сейчас тоже были относительно безропотны - по сравнению с последними несколькими годами. Шарон баз-Рамирес даже потянулась поцеловать его в знак прощения.
– Мы почти дома, - прошептала она.
– Еще час…
– Еще час, - пробормотал сидевший рядом с ней Мануэль Эндрю Эпплгейт, - пожалуй, больше я не выдержу! Господи Иисусе! Неужели мы когда-нибудь снова станем чистыми?
Капитан моргнул. Сирселлер почти забыл о том, что все эти месяцы после взлета с поверхности Марса они жили в невероятной, всепроникающей, почти болезнетворной вони. Теперь Эпплгейт об этом напомнил. Воняли люди, марсиане, изношенные механизмы и электроприборы, но больше всего воняло разлагающейся плотью. Если бы за шесть недель до приземления не вышла из строя холодильная система…
Однако это случилось. Еще и по этому поводу будут неприятности, подумал Сирселлер. Да и не только по этому. Как только они вернутся, неприятностей будет выше крыши, и по многим причинам. Сирселлер очень внимательно слушал передачи о расследовании, проводившемся на Земле, и потому смел надеяться, что, поскольку вину за фальсификацию данных повесят явно на кого-то другого, то он после приземления, может, и не угодит под суд.
Но этого было недостаточно. Обвинений хватит с лихвой. В конце
Сирселлер вздохнул, больше не замечая вони.
Сидевшая рядом с ним Шарон баз-Рамирес вдруг зашевелилась.
– Что такое?
– спросил он, увидев, как она расстегивает пояс.
– Вы что?
– Вы разве не слышите? Кричат со стороны склада. Кристофер снова выбрался из своей тары!
Прислушавшись к крикам из помещения, где содержали марсиан, он понял, что так и есть - Кристофер выбрался из слоев пенопласта, в которые его завернули, чтобы уберечь от перегрузок при вхождении в атмосферу. От контейнеров с водой отказались, поскольку марсиане слишком много ее выплеснули в атмосферу корабля. Пенопласт был последней надеждой. Передние ноги Кристофера все еще были в пенопласте, но все остальное свободно плавало в невесомости. Он качался вверх-вниз, глядя на капитана своими кроткими спокойными глазами. Самка Гретель тоже начала яростно выбираться наружу.
– О дьявол, - простонал Сирселлер, - они же минуту назад были в порядке! Шарон, немедленно вытащите их и перепакуйте снова.
– С какой стати я?
– спросила она с затравленным видом.
– Ну не я же!
– резонно заметил капитан.
– Возьмите себе в помощь грузовую команду. И поторопитесь - у нас осталось мало времени!
Сирселлер поспешно ретировался на свое сиденье у пульта управления на случай, если нужно будет передать на мыс что-нибудь еще. Но сейчас они вышли из зоны радиовидимости и потому сбежать на законном основании ему не удалось. Когда он вернулся на место, вонь была сильнее, чем прежде. К сожалению, при конструировании гамаков, которые должны были уберечь марсиан от перегрузок, не приняли в расчет их естественных отправлений. Пенопласт был пропитан их экскрементами, и люди, перепаковывавшие марсиан, естественно, перемазались.
– О Господи!
– простонал капитан.
– Да посмотрите же на себя! Как это будет выглядеть, когда мы выйдем наружу! Там же повсюду телекамеры, там президент и все такое!
– Если вы думаете, что можете справиться с этим лучше, так, может, сами попробуете?
– отрезала Шарон.
– А если нет, так отойдите с дороги!
Сирселлер послушался, и довольно охотно, насколько это было возможно в загроможденном помещении. Все марсиан© тихонько, печально перешептывались, шевелясь в своих путах. Кристофер и Гретель, освобожденные от своих уз на время, пока команда старалась снова привести в порядок их койки, плавали вокруг, вцепившись друг в друга. Но то, как они вылизывали и обхаживали друг друга, заставило Сирселлера присмотреться к ним повнимательнее.
Кристофер перекинул одну из своих длинных лапок через Гретель.
– Прекратить!
– заорал капитан.
– Эй вы, остановите этих грязных тварей! Вы что, не видите, что они пытаются заниматься любовью?
До приземления оставалось только двадцать минут, и все люди на мысе Канаверал - по обе стороны реки - и почти повсюду на Земле забыли о своих собственных делах и, перешептываясь, смотрели, чувствуя, как колотится от возбуждения сердце.
Тем не менее, Сет и Эванджелина были сейчас в своем собственном мире. Они сидели, болтая ногами, на краю крыши фургончика Бернарда Сэмпсона и шептались. Сэмпсон старался не прислушиваться к шепоту у себя за спиной.