День, когда пришли марсиане

Пол Фредерик

–  Не знаю, - сказал наконец оператор.
– Как по-вашему - они разумны?

–  Трудно сказать наверняка, - сказал человек с «Темз», вынув трубку изо рта. Он выглядел, как англичанин, он и был типичным англичанином, таким, каким представляет себе английского сквайра американец - широколицый, краснощекий.
– Все же они строят жилища.

–  Гориллы, между прочим, тоже что-то такое строят,-ответил оператор, который однажды ездил со своей группой снимать вымирающих среброспинок.

–  Несомненно, несомненно, - согласился англичанин. Затем он вдруг просиял.
– О, мне тут кое-что пришло в голову, -

сказал он, - правда, мы это обычно рассказываем об ирландцах. Прилетает как-то на Марс корабль -скажем, следующий после «Алгонкина», все равно - и видят, что все марсиане подхватили оспу от каких-то сирселлеровых шмоток. Вся раса вымерла, кроме одной старой самки. Те, которые на Земле, тоже умерли. Осталась только она одна. Ну, «Гринпис» и все в этом роде поднимают страшный шум, требуют от ООН принять закон против геноцида и сделать что-нибудь, чтобы восстановить марсианскую расу. Понимаете? Ну, Америка выделяет в виде компенсации двести миллионов долларов, чтобы нанять мужика, который пойдет на то, чтобы спариться с этой выжившей марсианкой.

–  Дерьмо, - сказал человек из «Тайм», смотревший во время рассказа на экран, где показывали марсиан.

–  Да-да. Значит, пришли тогда к старику Пэдди О'Шонесси, без гроша в кармане и малость того, и говорят ему: «Давай-ка, Пэдди, залезай в эту клетку. Там тебя ждет вот эта самочка, и всего-то надо, чтобы ты сделал ей ребенка. Понимаешь?» Тут О'Шонесси говорит: «Да, а что я с этого буду иметь?» Ну, они дают ему тысячу фунтов. Он, конечно, сразу соглашается. Но, когда он открывает дверь в клетку и видит эту красотку, его оттуда сразу выносит.
– Англичанин смял банку из-под колы и бросил ее в корзину, скорчив физиономию, чтобы изобразить отвращение Пэдди.
– И говорит он тут: «Святые угодники! Я не думал, что тут будет такое. Я бы лучше с гризли переспал». И тут…

–  У нас тут один уже воевал с гризли, - заметил один из картежников.
– Помнишь? Максимилиан Морген-штерн. Что с ним стало?

–  Он проиграл, - сказал кто-то еще.

–  Ну, слушайте же!
– недовольно сказал англичанин.
– Вы хотите дослушать до конца или нет? Короче, он не хочет этого делать. «Но тысяча фунтов, Пэдди!» - говорят ему. Тут ему показывают бутылку, смотрит он и облизывается. «Ладно, - говорит, - но только при одном условии». «Какое условие?» - спрашивают его. «Вы дадите мне слово, что детей будут воспитывать в лоне церкви».

–  Да, я слышал такой анекдот, - сказал оператор. Прикончил свою колу, смял банку и бросил ее в корзину. Промахнулся.

–  Эрнест!
– сердито закричал мистер Мандала. Такую неряшливость этих уже нежеланных гостей он не мог вынести. Эрнест появился минут через пять. Вместе с ним пришел другой посыльный, Би-Джи. Оба выглядели обиженными.

–  Я сто раз говорил вам, чтобы вы убирали вестибюль!- распекал их мистер Мандала.
– Посмотрите сюда! Тут повсюду банки валяются! Пепельницы переполнены!

–  Мистер Мандала, мы перетаскивали раскладушки в бассейн…

–  Сначала вы уберите этот беспорядок! Затем уже покончите с раскладушками. Как бы там ни было, чего вы там тянули, когда я вас позвал?

Он осекся, когда сообразил, что слишком повысил голос. Некоторые газетчики смотрели на него. Эрнест и Би-Джи принялись подбирать банки, искоса поглядывая на него - один черно-лиловый,

как слива, другой по-арабски золотисто-песчаный.

Мистер Мандала угрожающе посмотрел на них. Показал на часы в вестибюле.

–  Время выписки, - раздраженно и с полным сознанием своей правоты провозгласил он.- Все, кто еще не закончил с выпиской, пожалуйста, сделайте это.

Некоторое время он был сильно занят, пока эти увальни подходили подписывать свои счета. Подъехали два больших грузовика с яркими изображениями Эн-Би-Эсовских павлинов на боках, загруженных доверху камерами и осветителями, и с полдюжины постояльцев забрались в них, набившись в кабины водителей. Эрнест, кончавший уборку, крикнул от дверей:

–  Автобус в аэропорт!
– и они вместе с Би-Джи выскочили наружу, чтобы закинуть чемоданы в автобус. Надо же, рассеянно подумал мистер Мандала, сейчас они куда веселее работают. Ну конечно же, это для них самые лучшие минуты за день - чаевые дают.

Наконец-то лесосплав начался. Последние постояльцы уезжали вместе с заехавшими за ними друзьями в мотели получше или пытались поймать транспорт. Кое-кто просто ушел. В отеле восстанавливалась привычная спокойная обстановка.

Иногда хорошо вот так спокойно посидеть, решил мистер Мандала, встал из-за стола, прошелся по уже пустому холлу, подобрал две причудливо смятые сигаретные пачки с дивана, вынул пустую банку из пепельницы.

–  Идите перекусите, - сказал он Би-Джи. Затем обратился к Эрнесту: - Хотите колы?

–  Не знаю, - безразлично сказал посыльный. Мистер Мандала достал из автомата пару банок, сам открыл одну и протянул ее Эрнесту. Уж он-то знал, как вести себя с чернокожими. Жестко, справедливо и дружелюбно -жестко и справедливо всегда, а дружелюбно - время от времени, чтобы показать, что вы считаете его таким же человеком.

–  Банда психов, - сказал он, имея в виду своих уехавших постояльцев, а заодно и миллион этих дураков, что убивали время на берегу Банана-ривер.
– Столько шума из ничего. Вы слышали все эти бородатые анекдоты?

–  Я все-таки услышал один хороший, мистер Мандала, - сказал Эрнест, искоса посмотрев на него над краем банки.
– Хотите послушать? Что вы скажете семифутовому марсианину с копьем?

–  О Господи, Эрнест, этот анекдот все знают. Вы скажете ему «сэр», так? Я так и думал. Я-то думал, что должны появиться какие-нибудь новые анекдоты, но слышал только старые. Только поляков, евреев, католиков и прочих заменили на марсиан. Знаете, что я думаю, Эрнест? Я думаю, что появление этих марсиан ни на грош ничего ни для кого не изменило.

Эрнест допил колу.

–  Мне очень не хочется с вами спорить, мистер Мандала, - кротко сказал он, - но, по-моему, для некоторых людей все же кое-что изменится. Для меня - очень даже изменится.

Глава двадцатая. Снова вместе

По крайней мере, все они снова были вместе, впервые после самого долгого на их памяти перерыва. Постоянное сокрушающее тяготение причиняло боль, пугающе изнуряло. Тем не менее, все марсиане выбрались из своих строп. Преодолевая боль, они ползли по стерильному полу к краю своего бассейна. Они лежали там, сплетаясь в узел тел, голов и лап.