День лжецаря
Шрифт:
— Что даст мне Рамсес за статую Мардука?
Симеркет с удивлением предположил, что Менеф рассказал Кутиру о просьбе фараона так же, как он информировал Верховного священника Адада. Он снова почувствовал тревогу по поводу намерений посла; любой разумный эмиссар держал бы в секрете факт, что фараон слаб здоровьем. Зная, что Рамсес болен или умирает, правители всех народов Азии повременят заключать долгосрочные договоры с Египтом, предпочтя иметь дело с его преемником.
Симеркет глубоко вздохнул и начал осторожно перечислять уступки, которые
— Фараон предлагает помощь в улаживании различных местных распрей.
Кутир усмехнулся:
— Хмм. Это по крайней мере перемена в политике по сравнению с действиями его отца.
— Ваше величество?
— Исинский наследник воспитывался в Египте — откуда он и был послан в прошлом году, чтобы вредить нам. Но ты, конечно, все это знаешь…
Ничего подобного Симеркет не знал. Хотя в Египте было принято приглашать к себе иноземных принцев для воспитания и просвещения, Симеркет ни разу не слышал ни одного упоминания об исинском наследнике — ни от теперешнего фараона, ни от его отца. Но Кутир не стал развивать эту тему.
— А что еще? — спросил он. Симеркет стал припоминать.
— Он даст золото.
— А еще?
— Оружие. Зерно. Доспехи. Провиант.
— А еще?
— Простите, но я не уполномочен предлагать большего.
Кутир вздохнул с преувеличенным разочарованием.
— Всего этого недостаточно.
Он поднялся с мраморной скамьи и устремил взор вдаль, на лежавший под ними город. В пурпурных тенях простирался Вавилон. В опускавшихся сумерках начали загораться костры, на которых готовили пищу. Царь снова повернулся к Симеркету:
— Сегодня Рамсес является фараоном благодаря тебе. Если бы ты не обнаружил заговор, созревший в гареме его отца, то сегодня на троне Сокола сидел бы предатель. Это все знают.
Симеркет запротестовал:
— Ваше величество, я наткнулся на этот заговор случайно…
— Да, мне говорили, что ты скромен…
Голос Симеркета возвысился:
— Отец фараона умер из-за меня. Если бы я не был так слеп, так глуп… — Он замолчал, не желая вспоминать эти времена. — Как бы там ни было, я не такой, каким вы меня себе представляете. Но какое это имеет отношение к вашим требованиям, ваше величество?
Кутир набрал в легкие побольше воздуха.
— У меня только одно требование, а именно, чтобы ты пошел ко мне на службу. Я хочу, чтобы именно ты нашел мою сестру — или то, что от нее осталось.
Царь заговорил быстро, в его голосе зазвучало волнение:
— Из всех детей Пиникир была отцовской любимицей. Если я не смогу отыскать ее — или хотя бы ее тело, — отец примет меры. — Его голос дрожал все сильнее и наконец сорвался; он начал хватать ртом воздух…
Симеркет попытался как-то его успокоить:
— Если это так, быть может, он пришлет вам войска, чтобы уничтожить бунтовщиков…
Кутир с грустью посмотрел на него.
— Нет, ты не понимаешь. Он примет меры против меня. Я для него не больше чем принц-вассал — тот, кто недостаточно хорошо выполняет
Симеркет уставился на Кутира. Он знал о его отце, царе Шутруке, правителе эламцев. Подобно всем остальным, он зачарованно слушал, как путем завоеваний Шутрук превратил Элам в мировую державу. Месопотамия была просто первой победой его сына на западе, помимо нее были новые и соблазнительные нации Леванта [6] — Ассирия, Израиль, Ханаан. Даже Египет, как предположил Симеркет, когда-нибудь будет находиться в списке амбиций столь прожорливого правителя.
6
Страны восточного побережья Средиземного моря.
— Но вы его старший сын, — напомнил Симеркет. — Чего вам бояться?
Глаза Кутира странно блеснули.
— В Эламе у нас есть поговорка о неудачнике: «Если он берет в руки золото, оно превращается в грязь». Так вот, Вавилон в моих руках превратился в грязь, Симеркет. Исчезновение моей сестры было только началом всего — неудач, поворота в войне, поражения моих армий, — а теперь ты должен помочь мне найти ее и привезти обратно. Возможно, тогда удача вернется ко мне и мое прикосновение снова станет золотым.
— Ваше величество… — терпеливо продолжил Симеркет. Но Кутир оборвал его возражения, прежде чем он успел высказать их.
— Если ты этого не сделаешь, статуя идола навсегда останется здесь. Никогда она не посетит Египет! Никогда не восстановит здоровье фараона. — Голос Кутира сделался умоляющим. — Чем ты рискуешь? Если тебе удалось найти жену в этом проклятом городе, то я уверен, что ты сможешь найти и мою сестру!
Снова эта проклятая ложь! Кажется, все в Вавилоне уверены, что он спас Найю!
— Разве наша сделка несправедлива? — продолжал убеждать царь. — Моя сестра за божка.
— Почему вы думаете, что я смогу добиться успеха там, где его не сумела добиться ваша тайная полиция?
— Потому что ты — Симеркет, — прищурившись, веско произнес Кутир.
Симеркет был напуган таким доверием. Однако, приняв на себя эту задачу — которую, в конце концов, он уже и без того выполнял, — он сможет беспрепятственно продолжать свои поиски Найи и Рэми, располагая всеми ресурсами вавилонского владыки. Кроме того, в случае выполнения задуманного статуя божества сможет пожаловать в Египет… И он быстро принял решение.
— Вы позволите мне свободно передвигаться по городу и его окрестностям?
— Разве я уже не позволил?
— И отзовете своих шпионов?
— Разве они еще не ушли?
— Мне понадобится пропуск на комендантский час.
— Ты его получишь.
— Мне сказали, что тела жертв захоронены здесь, под дворцом.
— Все, кроме моей сестры.
— Мне надо будет осмотреть тела.
Кутир вздрогнул, и его лицо исказила гримаса отвращения, которая, впрочем, тут же исчезла.