День освобождения Сибири

Помозов Олег Алексеевич

Поэтому, как бы подводя итог своему собранию, члены биржевого комитета уведомили присутствовавших в зале журналистов, а также приглашённую публику, что в условиях практически свёрнутого денежного обращения, а попросту из-за отсутствия бумажных купюр и монет в банковских сейфах, такой колоссальной суммы наличности в размере 5 миллионов рублей (более 500 миллионов на наши деньги) имущие граждане города просто не в состоянии будут в ближайшее время собрать. Было также заявлено о том, что мусульманская часть томской буржуазии вообще в категорической форме отказалась участвовать в выплатах каких-либо сумм. Исходя из этого, собрание приняло решение: заявить о невозможности выполнить постановление советской власти о выплате денежной контрибуции в той сумме, которая ею затребована. Вместе с тем биржевики выдвинули исполкому встречное предложение. Во-первых, снизить сумму денежного обложения, а во-вторых, распределить её по возможности на всех жителей города. Данное решение участники совещания приняли фактически единогласно и, более того, даже встретили его одобрительными

аплодисментами.

В таком достаточно оптимистическом настроении томские торгово-промышленники и закрыли своё собрание. Однако, когда присутствовавшие начали потихоньку расходиться, неожиданно выяснилось, что помещение биржи, где они так плодотворно поработали в тот вечер, окружено воинским нарядом, а его начальник объявил всех находившихся в здании задержанными до выяснения. При этом для «пущей острастки», как писало «Знамя революции» (№ 56 за 1918 г.), было произведено несколько выстрелов в воздух, от которых «сразу произошло сильное смятение». После чего слегка перепуганных торгово-промышленников и других лиц, оказавшихся по той или иной причине в тот день на том, как выяснилось, злополучном собрании, окружил усиленный наряд красногвардейцев и отвёл в губернскую тюрьму. Там задержанные были допрошены на предмет установления личности, после чего лиц, не принадлежащих к торгово-промышленному классу, отпустили, а остальных сопроводили в камеры. Среди последних оказались такие известные в Томске личности как Карл Эман — председатель арестованного собрания, Алексей Кухтерин, отец и сын Фуксманы, А.Ф. Громов, В.Н. Вытнов и др., - всего 52 человека из числа богатейших людей города.

Исключение было сделано лишь для Петра Ивановича Макушина, хотя и одного из самых состоятельных торгово-промышленников Томска, но и одновременно с этим — виднейшего сибирского просветителя [346] . Учитывая его заслуги, в том числе и перед трудовым народом, советские власти приняли решение Петра Ивановича освободить, однако взяли с него расписку о невыезде из города, а также о выплате им в обязательном порядке причитавшейся лично с него суммы денежного взноса.

346

Цитата: «Это был человек, открывший первую публичную библиотеку в городе (1870 г.), первый книжный магазин (1873 г.), учредивший в Томске общество попечения о начальном образовании с девизом: «Ни одного неграмотного!» (1882 г.), общество содействия устройству сельских бесплатных библиотек-читален (по Томской губернии их было около 600), педагогический музей, первую в России (выделено мной. — О.П.) бесплатную библиотеку (1884 г.), вложивший свои деньги в строительство Дома науки (1912 г.), открывший народный университет (1918 г.)… Благодаря деятельности организованных П.И. Макушиным обществ, Томск уже в 1883 г. занял одно из почётных мест среди российских губернских городов по показателям начального образования: здесь один учащийся приходился на 33 жителя, а в Москве и в Петербурге в 1886 г. — соответственно на 75 и 80 человек. Желая «снять оковы невежества с народной души», сибирский просветитель радел и о положении учителя, его материальном состоянии. В 1916 г. им были написаны потрясающие и по сей день не потерявшие своей актуальности слова: «Не могу не выразить моего горячего желания, чтобы поскорее на святой Руси в сознании всех честно мыслящих людей внедрилось убеждение, что возрождение и рост — и нравственный, и умственный, и экономический — нашей Родины возможны только через школу, только при помощи армии просвещённых, преданных делу, материально обеспеченных учителей»» («История названия томских улиц». Томск: Издательский дом «D» Print». 2004. C.186). От себя добавим, что из всех захоронений выдающихся томских деятелей досоветской эпохи в настоящий момент сохранено в городе (людской ли мудростью, чудом или божьим провидением) лишь три могилы: святого старца Фёдора Кузьмича (по одной из легенд ушедшего в народ императора Александра I) — в ограде Богородице-Алексеевского монастыря, Г.Н. Потанина — в роще государственного университета и П.И. Макушина — у здания открытого им народного университета, с эпитафией: «Ни одного неграмотного».

После этого в ходе последующих допросов задержанных подтвердились полученные ранее сведения о том, что городская буржуазия не сочла возможным собрать и выплатить установленную исполкомом сумму контрибуции. В ответ большевики приняли решение — отправить несговорчивых купцов и промышленников временно на работу в угольные шахты. И вскоре первая партия в составе 16 человек, согласно списку, составленному Б. Гольдбергом, отправилась под конвоем в Анжерку и Судженку. После чего, как заявил тот же заведующий финансовым отделом губисполкома на собрании городского совета депутатов (9 апреля), сумма контрибуции мгновенно была выплачена и даже с избытком, почти в два раза больше изначально запланированной…

Кстати, как мы видим, всё это происходило как раз в период разгара событий, связанных с кражей винтовок со склада 39-го стрелкового полка. Так что в конце марта в главной тюрьме — губернской, а также и в других городских изоляторах оказались не только ведущие деятели из числа местных оппозиционных политиков (главным образом эсеры), но и крупнейшие томские буржуа. Последние, правда, ненадолго, все они вновь обрели свободу уже где-то числа 9-10 апреля.

А возвращаясь ещё раз к истории об изъятых у буржуазии с помощью контрибуции

средствах, нужно сказать, что почти треть от всей суммы (2,5 миллиона) оказалась по какой-то причине так и не истраченной на нужды городского хозяйства и пролежала в сейфе томского отделения Госбанка [347] до самого майского вооруженного мятежа. Более того, эти деньги, судя по историческим источникам, красные то ли не успели, то ли забыли, то ли вообще не захотели забирать при отступлении с собой, вследствие чего часть отнятых в апреле миллионов, надо полагать, уже в начале июня была возвращена их прежним владельцам в целости и сохранности.

347

Это отделение Государственного банка было создано в Томске в январе 1918 г. на основе национализированных отделений Сибирского торгового банка, Петроградского международного и Русского банка для внешней торговли. Имущество и персонал данных офисов передали в ведение единого Государственного банковского отделения, во главе которого сначала поставили малограмотного рядового бывшей российской армии, выдвиженца Октябрьской революции Фаддея Орлова, но с 24 января пост комиссара госбанка занял более достойный человек, большевик с дореволюционным стажем, выпускник Петербургского университета тридцатисемилетний Аркадий Иванов. В средствах массовой информации он сразу же пообещал всем вкладчикам национализированных банков сохранить в неприкосновенности их личные сбережения. (В конце марта по настоянию Н.Н. Яковлева Аркадия Иванова перевели в Иркутск на должность комиссара финансов всей Сибири.)

Помимо этих денег, томские власти пытались получить финансовые средства ещё и при помощи займа, который планировалось осуществить, теперь уже на чисто добровольной основе, опираясь на вспомоществования простых граждан. Так, в начале апреля городская продовольственная управа обратилась к населению Томска с просьбой о сборе средств на приобретение товаров первой необходимости и в первую очередь — продуктов питания, запасы которых на городских складах к тому времени оказались уже полностью исчерпаны, а финансовые вливания на основе контрибуции с имущих классов к тому времени ещё не поступили. Поэтому необходимо было срочно где-то достать 2 миллиона рублей для закупки продовольствия.

Как свидетельствует «Знамя революции» (№ 62 за 1918 г.), жителей города с этой целью попросили внести в городскую казну по 20 рублей от каждого едока. А продовольственная управа заверила граждан, что собранные деньги пойдут строго на закупку в Алтайской губернии продуктов питания и ни в коем случае ни на что другое. К данной акции просили присоединиться всех томичей, за исключением малоимущих. Взносы последних предполагалось покрыть за счёт опять-таки увеличенного сбора с богатых семей. Всем, кто внёс деньги, предполагалось выдавать квитанции, которые потом можно было использовать для покупки продуктов питания по сниженным ценам. Однако столь, казалось бы, необходимый для всех заём в условиях политической нестабильности, по всей видимости, так и не состоялся; по крайней мере, никаких сведений о дальнейших мероприятиях по его осуществлению нам не удалось найти ни в одном из имевшихся у нас под руками источников.

5. Без названия

Не падайте духом, поручик Голицын,

За всё комиссары получат сполна.

«Поручик Голицын» (Стилизация под белоэмигрантскую песню. Автор неизвестен.)

Весь март, начиная с 27 февраля, в Томске проходили судебные процессы над бывшими офицерами русской армии, уволенными в запас, но не сдавшими властям своего табельного оружия. Последнее необходимо было сделать согласно приказу по Омскому военному округу от 14 декабря 1917 г. и по Томскому гарнизону от 11 января

1918 г. От данной процедуры освобождались лишь офицеры, поступившие на службу в городскую милицию. Всем остальным предписывалось незамедлительно явиться в кабинет Дмитрия Кривоносенко в Доме свободы, а потом, в связи с переездом исполкома, — в комнату № 53 гостиницы «Европа» и, что называется, добровольно разоружиться. Лиц, отказавшихся выполнять предписание властей, ожидало суровое наказание: 3 месяца тюремного заключения или 5 тысяч (два годовых заработка высококвалифицированного рабочего) рублей штрафа.

Надо сказать, что, несмотря на неоднократные предупреждения, многие офицеры так и не сдали своего оружия. Некоторые в силу возникших финансовых затруднений просто продали револьверы на толкучке, другие хранили их с той же целью, но с расчётом на будущее. Однако были, конечно, и такие, кто оставил при себе табельное оружие из чисто принципиальных соображений, рассчитывая в случае необходимости использовать его по прямому назначению: против врагов отечества.

Так вот, административные дела всех «несознательных» офицеров в период с 27 февраля по 27 марта разбирались военно-революционным судом под председательством двадцативосьмилетнего большевика Фёдора Зеленцова, который сам ещё до недавнего времени являлся прапорщиком расквартированного в Томске 38-го Сибирского стрелкового запасного полка. Всего состоялось тринадцать судебных заседаний, точнее двенадцать основных — в марте, разбиравших в среднем по 15 дел в день, и одно — дополнительное — в конце апреля, на котором было рассмотрено пять оставшихся. Последнее из основной обоймы судебных разбирательств проходило, так получилось, что именно 27 марта, то есть буквально через несколько часов после ночной кражи винтовок из цейхгауза 39-го полка.