День помощи
Шрифт:
На экране тем временем появился мужик в разодранной, забрызганной кровью строительной робе. Ничего не различая, он полз на четвереньках, мечась из стороны в сторону и натыкаясь на обступивших его кружком "омоновцев", несильными пинками корректировавших курс бедолаги.
Все вы так будете передо мной ползать, суки! – грозно прошипел Берквадзе, и, отставив прочь фужер, приложился к горлышку бутылки, шумно хлебая игристое вино.
Одни кадры сменялись другими. Вот появился на экране усатый тип в милицейской форме, что-то говоривший в объектив, грозно раздувая щеки. На эти обещания "найти и наказать
– Ай, Виктор, ай молодец, – цокал языком олигарх, опустившись в мягкое кресло. В конце концов, в тюрьме хотя бы можно отдохнуть, набраться сил перед действительно важными делами. – Ловко! Ну и сукин сын!
Именно Кваснов предложил дерзкий план, простой и эффективный, и теперь бывший хозяин "Нефтьпрома" мог наблюдать результаты по одному из центральных телеканалов. Вне всяких сомнений, по престижу страны, по репутации силовых органов и самого президента, нанесен удар, оправиться от которого почти невозможно, в чем помогут иностранные журналисты, накидывающиеся на подобные новости, точно голодные шакалы.
– Ну, что, полковник, – Гоги, подняв фужер, отдал салют портрету президента, заботливо повешенному на серую тюремную стену. – Думал, что свалил меня, да? Меня, Гоги Берквадзе! Щенок, да против меня ты – ничто и никто!
В последнюю очередь нефтяной магнат в эти минуты думал о том, прослушивают ли его камеру или нет. По сравнению с тем обвинением, которое ему предъявили, сказанные слова казались детским стишком с новогоднего утренника.
– Ты передо мной не на колени, раком встанешь, – пригрозил серой тюремной стене Гоги. – Ты позарился на чужое, так теперь будь готов расстаться даже с тем, что было по праву твоим!
Никто, ни Найджел Шорт со своей командой, ни Гоги Берквадзе, ни сотрудники московской милиции, ни Семен Попов, уже пересчитывавший в эти часы заслуженный гонорар, еще не знали, что спустя считанные часы новости, появившиеся благодаря их прямому участию, перестанут казаться актуальными.
Глава 3
Революция по-русски
Московская область, Россия – Баренцево море – Сочи, Россия
17 мая
Покрытый грязно-зелеными разводами камуфляжа вертолет, обычный десантно-транспортный Ми-8МТ, каких сотни летали в отечественной фронтовой авиации и десятках других стран, сделал круг над посадочной площадкой, плавно опускаясь к земле. Лопасти вращались все медленнее, и тональность работы турбин изменилась, свидетельствуя о пониженных оборотах.
Из салона геликоптера сквозь толщу мутного плексигласа и пелену пыли, взметенной восходящим потоком воздуха, открывалась панорама военного городка, привычная всякому офицеру, носившему форму Российской Армии. Но генерал Строгов не обращал внимания на пейзаж – он был здесь не впервые, и мог с закрытыми глазами описать расположение.
Наполнявший десантное отделение гул турбовинтовых двигателей постепенно стих, позволив услышать разговоры пилотов. Командующий Воздушно-десантными войсками увидел, как на краю летного поля затормозил
– Жди, – бросил генерал выглянувшему из кабины пилоту. – Я задержусь не больше, чем на час.
– Есть, товарищ генерал-полковник, – кивнул летчик. – Как раз успеем заправиться для обратного пути.
Строгов пружинисто спрыгнул на бетон, не без гордости окинув взглядом окрестности. Обычный гарнизон, может, чуть более чистый по сравнению с тысячами таких же, разбросанных по всей стране от Калининграда до Камчатки.
На летном поле, метрах в двухстах от еще вращавшего лопастями вертолета, стояла пара точно таких же Ми-8, а в распахнутых дверях ангара был виден старый Ми-2, выпотрошенный так, что остался только корпус, из которого торчали "ребра" стрингеров. вдалеке возвышались аккуратные казармы, обрамленные ухоженными газонами.
Гарнизон в подмосковной Кубинке жил привычной жизнью. Мимо одной из казарм с песнями строем маршировали парни в голубых беретах, не меньше роты. Луженые глотки исторгали какие-то бравые крики, но что именно пытались исполнить бойцы, не разобрал даже привычный к подобному генерал, да это было и не важно. Те, кто здесь служил, получили право называться элитой отнюдь не за хоровое пение.
– Товарищ генерал-полковник, – бежавший от "уазика" прапорщик, в отличие от своих собратьев из других частей, подтянутый и тоже очень аккуратный, лихо козырнул, приложив ладонь к заломленному набекрень берету, и вытянулся по стойке "смирно": – Старший прапорщик Дементьев, заместитель начальника химической службы.
– Поводи к командиру полка, – ответив на приветствие, приказал Строгов и уверенно направился к автомобилю.
– Слушаюсь, товарищ генерал-полковник. – Дементьев указал на автомобиль, приглашающе распахнувший дверцы: – Прошу вас!
Командующий десантными войсками прибыл в расположение полка скромно, без торжественных построений и громких рапортов. Сейчас он старался не привлекать внимания к своему визиту, и пока это вполне удавалось. Во всяком случае, кроме командира полка о том, что в часть должен был прилететь сам командующий, знало не более десятка человек, в том числе и этот прапорщик, ставший для генерала провожатым.
УАЗ резко рванул с места, взревев движком, так, что генерала вдавило в спинку сидения. За окном мелькали все те же казармы, вокруг которых суетились крепкие парни в камуфляже и голубых беретах, подметавшие гаревые дорожки.
Но вскоре идиллия сменилась полосой препятствий, над которой поднимались столбы густого дыма, раздавались автоматные очереди, короткие, как машинально отметил генерал, не более трех патронов, и хлопки взрывпакетов. Несколько десятков бойцов во всей амуниции штурмовали стены с охваченными пламенем проемами окон, под пристальными взглядами стоявших поодаль сержантов. В общем, ничего не говорило о повышенной боевой готовности. Но генерал знал, что в боксах стоят готовые в любой миг сорваться в неизвестность БМД с полными баками, под завязку загруженные боекомплектом и всем, что может стать необходимым для оторванных от баз снабжения солдат. Здесь приказы привыкли выполнять в точности, со всем прилежанием, не надеясь на авось.