День разгорается
Шрифт:
— Кто это вам сказал? Вопрос вовсе не так стоит.
Получилось так, что о своем мировоззрении Самсонов с особенной силою и остротою задумался в дни большого подъема, как раз тогда, когда другие были уверены, что оно у них вполне уложилось, окрепло и сформировалось.
И, может быть, потому, что сам он чувствовал в некоторых вопросах неуверенность, Самсонов с особенной горячностью «просвещал» Огородникова, завоевывая с каждым днем все большие и большие его симпатии.
Организация бросила все свои силы в казармы, к солдатам.
Павел пристроился к только что создавшемуся
Офицеры, объединившиеся в союз, устроили тайное собрание и пригласили на него представителей партии.
— Открыто нам еще невозможно выступать... — объяснил подпоручик, добравшийся до комитетчика и пригласивший на собрание. — Понимаете, во-первых, непривычно как-то и многие, даже сочувствующие не пойдут на открытое собрание, особенно совместно с партийными... А, во-вторых, дисциплина, она прямо в крови!.. Трудно нарушать ее...
Павлу дали подробнейшие инструкции, просмотрели и исправили тезисы его доклада, набросали проект устава военного союза.
— Добивайтесь, чтобы приняли этот устав! Особенно отстаивайте общеполитические требования.
Тщательно скрывая свое волнение, Павел появился на этом собрании. Офицеры встретили его сдержанно, с явным любопытством. Председатель собрания оглядел присутствующих и решил, что можно начинать. Павел насчитал в комнате человек сорок. Ни одного знакомого здесь не было и ему стало неловко.
— Мы так поступим, — сообщил председатель, — сначала выслушаем доклады представителей партий, а потом уже приступим к нашим вопросам. Ну и кроме того обсудим, конечно, доклады и устав союза. Согласны?
Собрание ответило согласием.
— Тогда я предоставлю слово представителю эсэровской партии... Товарищ Краснов, пожалуйста!
Павел живо оглянулся и стал разглядывать Краснова. К столу вышел прапорщик в новенькой форме, аккуратный, молодцеватый, уверенный. — «Здорово! — подумал с завистью Павел. — У них свои люди среди офицеров!..»
Краснов докладывал долго и горячо. Он говорил о своей партии, которая боролась и борется с самодержавием не на живот, а на смерть, говорил о терроре, о боевой организации. Он на все лады развивал лозунг партии «в борьбе обретешь ты право свое» и заявлял, что только его партия не на словах, а на деле ведет настоящую революционную борьбу...
Офицеры слушали его внимательно. Павел порою еле удерживался от того, чтобы не перебить Краснова и не ввязаться в спор. Но надо было молчать и спокойно дожидаться своего череда.
Краснову аплодировали. Он отошел от стола, вытирая вспотевший лоб и самодовольно улыбаясь.
— Теперь ваша очередь! — напомнил Павлу председатель.
Тезисы доклада были на листках бумаги. Надо было пробежать их, восстановить в памяти весь доклад и смело заговорить. Но Краснов, видимо, какими-то словами и мыслями своими пришелся собравшимся по душе, и приходилось отступать от тезисов и ломать весь заранее заготовленный доклад. Это волновало Павла и немного сбивало его с толку. Поэтому его первые фразы были вялы, звучали неуверенно и неубедительно. И Краснов, насторожившийся как только слово было дано Павлу, иронически заулыбался. Его улыбки озлили
Офицеры насторожились. Задорный боевой тон Павла затронул в них скрытое до тех пор внимание. Некоторые из них глядели на Павла с изумлением и переводили взгляд на Краснова, как бы сравнивая их. Некоторые иронически улыбались. Председатель сидел за столом вытянувшись на стуле и постукивая карандашей по столу.
Павел разбивал своего противника по пунктам. Громил его самоуверенное заявление о том, что только его партия является действительно революционной партией, решительно высказывался против индивидуального террора, отрицая какую-либо пользу от него, говорил о рабочем классе, как о ведущем, и о революции, которая должна быть революцией этого класса... Павел высказывался против создания офицерского союза и предлагал создать вообще военный союз, в котором состояли бы на равных правах и офицеры и солдаты, нижние чины.
— Если вы, товарищи, — возбужденно и горячо заключил он, — действительно за революцию не на словах, а на деле, то вы согласитесь со мной и будете бороться за создание именно такого военного союза, где исчезли бы всякие различия между офицером, командиром и солдатом, нижним чином, и где все одинаково являлись бы полноправными и свободными гражданами!.. Моя партия вас, товарищи, к этому призывает!..
Павел тоже вспотел, как и Краснов, и тоже стал вытирать платком вспотевшее лицо. Офицеры молчали. Председатель нервно расправил усы и помолчал. Затем со вздохом предложил:
— Что-ж, господа, будем обсуждать... Предлагаю высказываться!
Высказывались бурно и беспорядочно. Почти все выступали против предложения Павла. Офицерам было неприятно и они заподозрили какие-то особые соображения в том, что Павел настаивал на создании единого военного политического союза. Офицеры говорили о разных интересах командного состава и нижних чинов, о разной подготовке и сознательности офицеров и солдат.
— Это полное непонимание армии! — горячо и озлобленно кричал один из ораторов. — Полное непонимание армии!... Да ведь наш солдат даже сам будет неловко чувствовать себя в одном союзе с нами, его командирами!.. Армию надо знать! Это не завод, не фабрика!.. Оратор никогда наверное не встречался близко с армией, поэтому-то он приходит к нам с такими странными и нежизненными предложениями!.. Надо создать и укрепить офицерский союз, а пусть солдаты тоже организуются, и уж потом можно установить между обоими союзами согласованность действий!..
Это высказывание было встречено одобрением почти всех присутствующих. Павел понял, что его предложение провалено. Краснов издали насмешливо смотрел на него и что-то записывал в блок-нот.
Уходил Павел с этого собрания хмурый и недовольный сам собою. Он чувствовал, что чего-то недоделал, в чем-то допустил ошибку...
Гале удалось вступить в дружину. Сделала она это без участия и помощи Павла и поэтому, когда брат узнал об этом, то немного рассердился.
— И вовсе тебе не нужно это! — раздраженно заявил Павел, выслушав радостное сообщение сестры. — Тебе что же очень приятно бродить по городу ночами, когда кошевочники распоясались и того гляди, что попадешь в беду?!