День счастья – сегодня!
Шрифт:
Но сейчас я сижу. Разбросав свое тело по черной коже и слушая ее тихие скрипы, молюсь.
А? Нет, не Богу, нет. И уж тем более не дьяволу. Молюсь своей судьбе, хотя не верю и в нее. Просто ничего другого у меня не осталось. Я бы очень хотел все изменить, но это невозможно. Нельзя изменить того, чего не было…
Как это не было?
В поисках сигарет я начал лазить по карманам. Неужели в плаще оставил?
В одном из карманов я наткнулся на маленький кусочек твердой бумаги. «Корпорация «Счастье»… Берг Олег Генрихович»… Странно, я тогда был,
Ну что? Не дождался ты меня, Олег Генри-хович… Или все еще ждешь?
«Звони», – пропел новый знакомый.
Ну где же сигареты?
Я открыл один из ящиков стола и тут же наткнулся на то, что искал. Отлично. Я себя знаю, а потому: «Здравствуйте, мои дорогие!» Зажигалка была здесь же.
Поднеся раскрытую пачку ко рту, я губами извлек на свет божий одну из моих подружек. Да, сигарета, словно женщина, дарит тебе любовь и спокойствие в обмен на твою жизнь.
Чушь это все.
Я зажег зажигалку и окунул визитку Берга в желтый язык пламени. Сначала ничего не происходило. Огонь нежно обнимал ровные бумажные края, но овладевать своей жертвой не спешил. Наверно, это была такая игра. Он растягивал удовольствие. Я знаю, что ты полностью в моей власти, а потому могу сделать с тобой все, что захочу. Несколько секунд продолжались его ласки, а затем с тихим шипением он грубо и неистово вошел в нее.
Прикурив от этой огненной страсти, я еще мгновение подержал в руке то, что от нее осталось, и аккуратно положил в пепельницу, чтобы огонь завершил свое дело. И через несколько секунд все было кончено. Пепел черным бугристым пластом лежал в пепельнице, а душа серой струйкой дыма устремилась вверх. Все.
– Илюха? – пронеслось по дому.
Я вздрогнул. В этот момент я ощутил себя спиритологом, которому наконец-то удалось вызвать дух своего прапрапрадедушки. Но это был Сашка. Всего лишь Сашка. Так мало и одновременно так много.
– Илюха, ты где?
Слышно было, как Сашка идет по лестнице.
– В кабинете! – крикнул я и принялся тушить сигарету, разметая в пепельнице все, что осталось от визитки.
Через мгновение дверь открылась и в кабинет вошел смущенный Сашка.
– Здорово, дружище, – произнес Сашка. – Ты как?
– Нормально, Сань, спасибо, – сказал я, выдыхая. – Ты сам-то как?
– Да ничего вроде, – пожал плечами Сашка. – Как все прошло, Илюх? Помянули?
Я кивнул. И вновь почувствовал, как тяжелый комок подкатывает к горлу.
– Нормально, Санек, нормально. Как еще могут пройти похороны? – сглотнул я. – Танцев, конечно, не было, а в остальном все довольно празднично. Салаты, икра, водка. Только пьешь не чокаясь да пьянеть не пьянеешь, – сказал я и, сорвав с шеи галстук, бросил его на пол. – А еще, Санек, представляешь… Я всю жизнь любил черный цвет. Черные костюмы, черные машины… А теперь ненавижу… Ненавижу.
– Пойдем выпьем? – произнес Сашка. – Я там приготовил все. Вставай давай. Посидим, поговорим, помянем. Все, спускайся, я жду.
– Сейчас, Санек, бате звякну и иду, – сказал я. Кивнув,
Набрав номер, я с замирающим сердцем ждал ответа. Давай, папа, возьми скорее трубку. Чик.
– Алло, – выдохнул чей-то голос.
Да, именно чей-то. Скажи мне еще неделю назад, что это голос моего старика, в жизни бы не поверил. Но это был отец. Это был его голос. Точнее, его новый голос. Голос обреченного. А на что? Этого не знал никто. Пока не знал.
– Привет, бать, еще раз.
– Илюха? Ты доехал? Все нормально?
– Да, пап, все в порядке. Как ты? – спросил я, хотя совершенно не понимал смысл этого вопроса.
– Ничего, – сказал он.
Я почувствовал, что он уже заметно набрался, но винить его за это я не мог. Может быть, где-то там далеко и было какое-то щемящее чувство, но очень далеко. Да и как можно винить человека за это? Можно ли вообще человека винить за что-либо в его жизни? А главное, нужно ли?
А потом я услышал, как по его щекам потекли слезы. Да, именно услышал, не знаю, как это объяснить, но это так.
– Бать, может, ты все-таки у нас… М-м-м… У меня пока поживешь, а? – спросил я. – Чего тебе там одному?
– Нет, Илюх…
Я знал, что он именно это и скажет.
– …У вас и без меня забот хватает. Не нужно. Ты давай лучше с Таней помирись. У вас дочь, Илья, нужно помириться.
– Пап, давай сейчас не будем об этом, – сказал я. – Сейчас не до этого…
– А до чего сейчас? – перебил отец. – Сын, у тебя семья…
– Батя! – Я повысил голос. – Ты тоже моя семья!
– Давно я не слышал от тебя этого. Ну как знаешь… – прошептал отец. – Пойду я, сын, посижу – устал я очень, Илюшка. Позвони завтра, ладно? А лучше заезжай – к матери вместе съездим, вдвоем, без никого.
– Конечно, позвоню, – сказал я. – А ты, бать, лучше ложись уже отдыхать. Давай, спокойной ночи, до завтра.
– До завтра, сын.
Я положил трубку. Мне было больно от его «Давно не слышал…», но не от самих слов. Просто это было правдой.
– Ну как, дружище, лучше стало? – начал диалог новый голос.
– О чем это ты? – поинтересовался я.
Господи, я точно схожу с ума.
– Да так… Ни о чем… – продолжил он. – Просто ты все время твердил самому себе, здесь, в своей голове, что тебе ужасно плохо живется. Что ты потерял какой-то там смысл жизни или понял, что его просто нет…
– Я так думал?
– А как? – не унимался новичок. – У тебя же депрессия? Одна сплошная депрессия. Работа пошла – депрессия. Отдыхать на юга поехали – депрессия. Новый год – и ты снова не в себе. Да что там говорить, даже когда жена сообщила тебе, что беременна и что через каких-то там шесть-семь месяцев ты станешь отцом, ты и то умудрился заикнуться о какой-то там депрессии. Так что давай продолжай в том же духе. Очень хочется посмотреть, чем же все это кончится…
– Кончится? – испугался я. – Что значит «кончится»?