День Святого Валентина

Санди ака Владлена

Вот что, кстати, интересно. Скай и Брендон столь явно акцентируются на внешнем. Оба из тех людей, которым не все равно, что скажет или даже подумает «княгиня Марья Алексевна», большинство их слов и поступков ориентированы именно на то, как это будет выглядеть и восприниматься. А Хелиа и Тимми, при всех своих различиях, оба из другой категории, для них все внешнее – никогда не больше, чем просто фасад, а мнение людей в расчет принимается, только если речь о людях очень близких и дорогих. Оба на свой манер замкнуты на своих внутренних мирах, поэтому-то и без особого труда отрешаются от неприятных сторон реальности, с которыми ничего нельзя поделать. Но как насчет него самого? Ривен даже с натяжкой не мог причислить себя ни к одной категории, ни к другой. Несмотря на некоторое свое тщеславие,

желание добиваться поставленных целей и достигать вершин, никогда не было у него «для публики», все оценивалось и соизмерялось собственными стандартами. Мнение некоторых людей юношу, конечно, интересовало, но очень немногих людей, особенных. Что да своего внутреннего мира… не потому ли Ривен так неизбежно забывал свои сны, что просто не хотел их помнить? Не потому ли так тяжело переносил вынужденное безделье, что боялся оставаться наедине с собственными мыслями и погружаться слишком глубоко в лишенные конкретики впечатления? Разорванная связь с реальностью для него ничем хорошим обернуться не могла. Это не упорядоченный двоичный мир Тимми, не красочные леса и цветущие долины, над которыми витает в своих грезах фантазия Хелиа, потом перенося эти живописные образы на картины… собственное подсознание Ривену представлялось дымчатой бездной, этаким огромным котлованом, невозможно исследовать который дальше, чем просто любуясь поверхностью с самого края. Поверхностью, на которой вспыхивали сполохи, как искры гигантского костра, над которой в мареве дымки порой возникали радуги и призрачные миражи… И может быть – только может быть – это марево и пахло цветущей полынью. Дурацкая поэтичность образов. И под всем этим – неизведанные глубины непроницаемой мглы. Хищные глубины. Может быть, все эти образы приходят ему в безнадежно забытых снах?

Даже если и приходят – что с того? Не зря же эти видения так легко забываются с рассветом.

Ривен мог сколько угодно не утруждать себя любезностями и этикетом, предпочитать прямолинейные, пусть даже нелицеприятные высказывания фальшивому раскланиванию, пусть казался из-за этого не слишком-то сдержанным – все это не значило ничего. Он умел себя контролировать. Не всегда считал необходимым, но умел почти в совершенстве. У всех свои недостатки и ему от природы достался далеко не самые приятные темперамент и характер, самому-то порой не приятные, что уж говорить о других людях. Множество не самых безупречных черт. Он это контролировал. Искал варианты, в которых недостатки воспринимались преимуществами, научился зачехлять чересчур острые углы, запоздало, но все же понял необходимость человеческих отношений, пусть не со всеми. Понял, что есть люди, в которых действительно нуждается, да и они, хотелось бы думать, нуждаются в нем. Что с ними необходимо считаться.

Все это сделало его жизнь гораздо счастливее, глупо с этим спорить – но настойчивая горчинка от постоянной вынужденной самодисциплины все равно оставалась, как и соблазн, вроде бы позабытый, не считаться ни с кем вовсе. Одиночные достижения по-прежнему кажутся словно бы значимее – но умом-то следует понимать, что без других людей чего-то действительно достичь невозможно! Понимать, поэтому не лезть слишком глубоко в собственную душу. И не запоминать снов – наяву все гораздо лучше.

Как правило.

Неизвестно, как для остальных, но Ривену слова вернувшегося минут через сорок и какое-то время, притворив дверь, простоявшего молча и неподвижно Ская, совершенно не показались неожиданными, не говоря уж о том, чтобы удивить.

– Мой отец умер, – сглотнув, едва слышно выговорил молодой король.

Ривен закрыл глаза. С искреннем сочувствием у него частенько бывали проблемы, но все же не столь фатальные, как с высказыванием оного, когда того требовали – наверное – приличия. Он хотел бы, действительно хотел бы поддержать Ская, но еще не высказанные слова заставляли мысленно кривиться от ощущения фальши. Чем в такой ситуации поддержишь? И утверждать, будто понимаешь и разделяешь чувства – будет явной ложью.

Горчащей на языке, словно преследующий его запах полыни, ложью.

========== Часть 13 ==========

Ведьмино счастье —

Не

верить фразам,

Не знать отказа

И середин.

Ведьмино счастье —

Забывший разум,

Упавший наземь

Ещё один…

Полынья

Дарси в изнеможении плюхнулась на диванчик гостиной и устало полуприкрыла глаза для дополнительного эффекта прижав ко лбу тонкое запястье. Хотя сейчас, конечно, никто ее со стороны не видел и оценить изящество жеста не мог, а заставлять все свободное пространство зеркалами, как это любила делать Айси, темная ведьмочка не считала разумным. Когда занимаешься ментальным колдовством, к зеркалам вообще следует с осторожностью относиться. Хоть это и заблуждение, будто из-за зеркала можно случайно зачаровать саму себя, заблуждение это не совсем уж пустое…

Искажая действительность до неузнаваемости, порой не без намеренной «помощи» – все равно, на совсем уж пустом месте даже суеверия не возникают.

Черный котенок по имени Мгла… или Мрак – пока что хозяйка не была точно уверена, кот или кошечка из этого пушистого клубка собирается вырасти – беззвучно пересек комнату, запрыгнул на колени, свернувшись на манер пушистой улитки, и глухо, как работающий на не слишком большой мощности фен, загудел.

Ну и денек выдался! Нет, если Айси так непременно надо нарезать круги по всему городу, избегая встречи с лордом Тайроном, а ему столь же неотложно потребовалось зачем-то разыскать непутевую дочурку – семейное упрямство им обоим в помощь! Но Дарси ко всей этой истории отношения не имеет и иметь не собирается, да и не особенно-то правитель Севера ее пугал. С такими людьми, как фон Норды, довольно легко иметь дело – достаточно только во всем с ними соглашаться. И не усматривать в этом ничего для себя недостойного или унизительного – она-то уж точно не усматривала. Но проблема Айси с отцом заключалась в том, что фон Нордами были они оба и, естественно, каждый именно себя считал истиной в последней инстанции, не желая допускать никаких возражений. Это логическое уравнение по определению своему не решалось!

Когда дверь оглушительно грохнула о косяк, темная ведьмочка даже не шевельнулась.

– А я чего? Я ничего! – долетел из прихожей отнюдь не такой резкий, как обычно, голосок Шторми. Во вселенной было всего три собеседника, перед которыми «владычица бурь» заметно робела, достаточно было отсечь наименее вероятные кандидатуры… от наиболее невероятных. – Сами как будто не знаете, что нет такого колдовства, чтобы жаб в людей превращать! Распространенное заклинание с совершенно конкретной программой обратной трансформации – на поцелуй принцессы. Я, что ли, виновата, что именно феечки через одну все принцессы?

– Не то, чтобы я в этом разбиралась, – в голосе уточнявшей явно слышался сдерживаемый смешок. – но в классическом примере речь шла об обычных лягушках, а не ядовитых фиолетовых жабах размером с морскую свинку, да еще и плюющихся несмывающимися чернилами.

– Ну, напутала немного с векторами…

– Которых предстоит расколдовывать не в молодых и симпатичных принцев, а в пиратов… скажем так, знавших лучшие свои годы, – глубоким контральто добавила другая гостья. – какой же резон принцессам в этой истории?

Дарси мысленно хихикнула, решив пока не подавать голоса и притвориться задремавшей. Среди ведьм принцесс, вроде бы, не было ни одной. Вот только царевна Людмила под вопросом – но ее можно и не считать, ибо ни один «знавший лучшие годы» пират, превращенный в гигантскую ядовитую жабу ни за что не согласится целовать эту царевну!

– Ну, так они вечно вопят, что их задача помогать людям и все такое… может, и постыдятся искать резон. А если нет – это уже проблема пиратов! И вообще… они первые начали!

– Пираты или феи?

Этот голос – на сей раз мужской – заставил Дарси поежиться и все-таки открыть глаза. Котенка с коленей словно катапультировало, черным росчерком мелькнув через гостиную, он – или она – растворился в темноте левого флигеля.

– Добрый вечер, мой лорд! – вскочив почти с той же скоростью, Дарси попыталась одновременно изобразить полупоклон и пригладить волосы. – Я так рада вас видеть.

– Что-то я этого не заметил, – качнул беловолосой головой Тайран. – что за игру в прятки вы тут затеяли?