Денежный семестр
Шрифт:
– Хорошо, – не удивился Леша. – Знаете, что я подумал, когда вас впервые увидел?
Я вспомнила себя, окруженную баррикадой сумок, и честно предупредила:
– Боюсь, я буду счастливее, если никогда этого не узнаю.
Он удивленно поднял брови:
– За кого вы меня принимаете? Я подумал, что у вас кожа, словно на картинах Ренуара.
Моя мысль активно заработала. Наверное, мне сделали комплимент? Хотя, откровенно говоря, на картинах Ренуара в Эрмитаже жутко потрескался лак, и вид весьма плачевный. Однако, учитывая, что у меня на подошве до сих
Впрочем, моей подошвы Леша, надеюсь, не видел. Даже пребывая в полной прострации, вряд ли я показывала ему подошву. Все-таки сейчас зима!
– Когда я смотрю на вас, а вы так, как сейчас, думаете о чем-то неведомом, я особенно остро ощущаю, что математики – совершенно особенные люди. Им доступно нечто, скрытое от обычных смертных. У вас взгляд с полотен прерафаэлитов.
– Вы работаете в Эрмитаже, – догадалась я.
– Да. Научным сотрудником. И занимаюсь прерафаэлитами. Я давно мечтал узнать, что таится за подобным взглядом.
Открыть ему, что ли? В благодарность за спасение? Нет, лучше не надо. Зачем отнимать у человека мечту. И я совсем было собралась произнести что-нибудь интригующее и романтическое, но слова застыли у меня на устах. Я узрела такое, что вся романтика мигом вылетела из головы. У женского туалета стоял Кубиков!
Ноги мои подкосились, и я прислонилась к стене. Поймал! Боже, неужели и здесь мне нет от него покоя? Если он и в театре будет приставать ко мне со своими долгами, если он подойдет, оплюет… может, я успею спрятаться? Конечно, Кубиков за многие недели нашего общения установил мое постоянное убежище… около него он меня и подкарауливает… неужто залезет в женский туалет и начнет шарить по кабинкам? Нет, слава богу, он пропустил свою очередь и снова пристроился в конец… оригинальное времяпрепровождение… впрочем, было бы чему удивляться? Это же Кубиков!
С гордостью должна поведать, что мне удалось укрыться. Впрочем, возможно, на мой покой и не покушались, однако я предпочитала не рисковать и ловко смешивалась с толпой. Подруги, бывшие в курсе моих взаимоотношений с учеником, добросовестно помогали. Быстро введенный в курс Леша попытался было что-то вякнуть, но мы его, разумеется, не стали слушать, поэтому он помогал тоже. Вечер прошел мило и оживленно.
По пути домой меня отозвала в сторону Настя.
– У меня к тебе два серьезных вопроса, – по-деловому начала она.
– Давай.
– Скажи, а ты не хочешь поехать вместо Греции в Египет? А? Говори!
Как раз сказать-то я ничего и не могла, ибо в очередной раз онемела. «Вместо Греции в Египет…» Что бы это значило? Настя прошлым летом была в Египте и все уши мне прожужжала про его достопримечательности. Я бы и сама с радостью их осмотрела, да останавливал, как обычно, денежный вопрос.
– Ну? – требовательно повторила моя подруга.
Из последних сил собравшись с мыслями, я поинтересовалась:
– На какие шиши?
Однако Настя не привыкла лезть
– Разумеется, на шиши, отложенные на Грецию. А у тебя есть другие? И решай быстрее, лето не за горами.
Стоял декабрь. Мороз крепчал. Однако смущало меня отнюдь не это.
– А… а почему ты считаешь, что у меня отложены деньги на Грецию? – с робкой надеждой на чудо пролепетала я. Может, они и впрямь отложены, а я забыла? Говорят, белки иногда не в силах найти собственные припасы. В конце концов, забывая все на свете, могу я хоть раз извлечь из этого выгоду?
– Иначе бы ты не собиралась туда ехать, – отрезала Настя.
Возразить было нечего, но я проявила настойчивость:
– А разве я туда собираюсь?
– По крайней мере ты мне так вчера сказала.
– Ну, то вчера, – вздохнула я. – Вчера я была в невменяемом состоянии. Могла наговорить ерунды.
– Вот всегда так! – возмутилась моя подруга. – А Леша еще уверяет, что ты даже в невменяемом состоянии весьма точна. Между прочим, ты мне вчера русским языком сказала, что хочешь в Грецию, но там для тебя слишком жарко.
– И – что? – не поняла я.
– Как что? Раз ты туда не едешь из-за жары, значит, собиралась и раздумала. А раз раздумала, значит, деньги пока не истратила, правда? Значит, можешь истратить их на Египет.
Я махнула рукой:
– Я же говорила абстрактно! А какой у тебя второй вопрос?
Настя понизила голос:
– Мне он подозрителен. Очень.
И вперилась в Лешину спину. Я вперилась тоже. Обычная спина, ничего такого. Ни горба, ни других интересных деталей.
– А чего в нем подозрительного?
– С чего это он вдруг к тебе пристал?
Я обиделась:
– С того, что у меня кожа как на картинах Ренуара. Тебе этого не понять.
– Да, конечно. Разглядел твою кожу через теплую шапку и зимнее пальто. На переполненном Невском. Так я и поверила! Пусть других дурочек ищет. Это только ты можешь быть такой наивной. Впрочем, если собственная жизнь тебе недорога, я вмешиваться не стану.
– Дорога. Только весьма сомневаюсь, что Леша на нее покусится. Делать ему больше нечего!
– Пусть не на жизнь, – неожиданно проявила покладистость Настя. – А на справку.
– Что?
– А то. Позавчера у тебя украли справку. Заметь, в театре.
– На площади, – привычно поправила я.
– Театральной. На следующий день к тебе пристает этот субъект. Знакомится. А сегодня заявляется в театр и уверяет, что ты сама якобы ему рассказала, что искать тебя надо именно здесь. А ты, заметь, ничего подобного не помнишь. Напрашивается однозначный вывод – позавчера на тебя напал именно он. И он не успокоился, а собирается продолжать свою преступную деятельность.
В голове у меня слегка помутилось. С одной стороны, Настя вроде бы доказала мне свои предположения с ясностью теоремы Пифагора. Из этого следует это, из этого то… А с другой стороны, что-то тут было неправильно. Однако моя подруга обладала столь мощным даром убеждения, что я с трудом сумела подобрать хоть какое-то возражение: