Deng Ming-Dao
Шрифт:
– Да, мне знакома эта история.
– Тогда позволь мне задать вопрос, – и Хрустальный Источник лукаво подмигнул. – Что при этом увидел сторонний наблюдатель?
Саихун растерялся: размышляя над притчей, он всегда ставил себя на место либо Чжуан-цзы, либо бабочки.
– Не знаю, – наконец смущенно пробормотал он.
– Так вот, наблюдатель не заметил никакой разницы, – торжественно объявил старый мастер.
Саихун совершенно опешил.
– По своей природе изменение постоянно, – объяснил Изящный Кувшин. – В основе любых изменений лежит неизменный принцип. Возьмем, к примеру, воду. Вода испаряется и становится облаками. Облака становятся дождем, моросью или снегом. Озера превращаются в лед. Но несмотря на все эти изменения, вода не теряет своей главной сущности.
– Теперь ты видишь, – добавил Хрустальный Источник, – что Чжуан-цзы просто старается сбить нас с толку. На самом деле он не является ни Чжуан-цзы, ни бабочкой – он является ими двоими одновременно. Самое важное: не обманываться двойственностью вопроса о том, кем он был, но понимать, что за всем этим стоит некая основная сущность.
– И не бойся ощущений во время медитации, – подвел итог Изящный Кувшин. – Пусть все явления приходят и уходят. Даже смерть – всего лишь часть такой иллюзии. Не отождествляй себя с этими явлениями, вместо этого вглядывайся поглубже в Дао и его Источник. Забудь об иллюзии отдельного существования. Отбрось воображаемые ограничения, отделяющие тебя от Пути. Пусть все конечное в тебе сольется с бесконечным. Это нисколько не уменьшит тебя – наоборот, ты станешь собой бесконечным. Когда ты ощутишь это восприятие, только тогда ты поймешь настоящий смысл тайны мудрейших: «Разум того, кто возвращается к Источнику, превращается в Источник».
Глава двадцать седьмая Золотой зародыш
Сайхуи остался с двумя даосскими монахами. Долгие месяцы оии неустанно путешествовали, ведя кочевой образ жизни. За это время они исколесили вдоль и поперек весь Китай, находя вдохновение в любом месте и любом событии. Где бы ни оказались трое путников – на окутанных туманом заоблачных горных вершинах, среди пестрых лоскутов северных равнин или в многолюдном, бурно растущем городском центре, – даосы объясняли Сайхуну, что все вокруг является частью Пути. Они учили его, что вселенная становится реальной для того, кто мог отождествить себя с ней. Если же человек воспринимал ее как нечто внешнее, она становилась нереальной, иллюзорной. Иллюзии и реальность соотносились как Инь и Ян, а значит, представляли собой одно целое.
Умение плыть в бескрайних потоках вселенной было не менее важным, чем созерцание в состоянии полной неподвижности. Основной задачей для них являлось практическое ощущение жизни, испытание собственных знаний и философии в общении с другими людьми и подтверждение выводов, сделанных на основе наблюдений. Жизнь, говорили монахи, всегда будет иметь превосходство как с точки зрения простого изучения книг, так и для неестественности, свойственной миру монахов.
Их нетрадиционный подход и потрясающая способность проникать вглубь вещей придавали их учению необычные черты. Приводя в подтверждение своих поучений даосские пословицы, они нередко давали этим пословицам удивительно новую, непривычную интерпретацию. Например, свою жизнь странников они объясняли фразой: «Не выходя их дверей моего дома, я могу познать все существующее на земле и на небе». Сайхун считал, что смысл изречения безусловно заключался в необходимости совершенствования созерцания. Нет, с видимым удовольствием возражали монахи, развивая мысль более масштабно: «не выходя из дверей моего дома» означало «не умирая слишком рано». А возможность «познать все существующее на земле и на небе» объяснялась как завершение жизненного задания и связанное с этим устранение всех последствий своих прошлых жизней. Общий же смысл изречения монахи толковали как необходимость завершить данные судьбой земные предначертания в течение одной жизни. Подобную цель нельзя достигнуть за счет простой монашеской жизни, поскольку, чтобы «познать все существующее на земле и на небе», необходимо самостоятельно исследовать земную жизнь.
Несмотря на свою образованность,
Чтение книг осуждалось как надругательство над самой сутью человеческой натуры. Этикет был утомительным ярмом, которое довлеет над незакрепощенной волей. Общественные обязанности лишь несли скуку счастливым душам; моральные же принципы оказались просто репрессиями. В своих бесконечных странствиях по Китаю они иногда набредали на дальние деревушки или даже на крошечные племена, стоявшие на еще более примитивной ступени общественного развития. В примерах этих необразованных людей, свободных от жестких рамок общественного развития согласно канонам конфуцианского государства, монахи находили свой идеал более чистого и невинного человека. Прекрасными отличительными качествами этих общин была честность, удовлетворенность своим существованием, отсутствие корыстных устремлений и простая жизнь поближе к земле и временам года. При этом оба даоса подчеркивали, что неиспорченность таких людей не была почерпнута из книг, хотя сами люди при этом сохраняли мудрость.
Для человека мудрость была необходимостью не только из-за свойственной человечеству врожденной способности делать обоснованные выводы и учиться, но и потому, что правильное понимание могло привести людей к духовному освобождению. Овладение значительным массивом знаний представляло собой серьезную задачу, поскольку даосы требовали от себя высшей степени совершенства во всем. Но при этом в качестве уравновешивающего элемента даосы использовали понятие необработанного куска дерева. Находясь в нередко разочаровывающем поиске совершенства, было нелишне вспомнить о том, что идеальное состояние не достигается путем стремления к нему, а открывается внутри. Его не стоило искать рядом с собой или в тридесятом царстве – его нужно было обнаружить, осознав присутствие этого состояния внутри каждого.
Таким образом, оба даоса воплощали в себе парадокс обучения. Они отвергали всяческое обучение, вместе с тем настаивая, чтобы Сайхун продолжал свою учебу.
Презрев монашеский образ жизни, даосы, тем не менее, ежедневно устранялись от мирских забот во имя занятий медитацией. Они одобряли невинность во всем, но занимались сложными искусствами. Они вели странствующий образ жизни во всех слоях общества, но при этом стремились к весьма дисциплинированным стандартам в вопросах рациона, мышления, поведения и действий.
– С парадоксами встречаешься лишь на границах знания, – объяснял Сайхуну Хрустальный Источник. – Но если хочешь добиться знания, ты должен принимать парадоксы такими, какими они есть. Обычно говорят, что все должно происходить тем или иным, но определенным образом. Еще говорят, что нужно быть либо монахом, либо просто светским человеком. Из-за подобного дуализма в мышлении конфуцианцы и буддисты не могут выйти за пределы своей догматической школы.
Поэтому же они ненавидят даосов. Им не нравится наша свобода от условностей. На самом деле, именно по причине своей негибкой точки зрения они не в состоянии увидеть истинную сущность и творческий потенциал нашей методики.
– В сущности, – добавил Изящный Кувшин, – парадокс обучения состоит в том, что ты должен быть одновременно искусным и безыскусным.
– Это значит, – вмешался Хрустальный Источник, – что ты должен одновременно быть и тем и другим. Инь и Ян противостоят друг другу, определяют друг друга, дополняют друг друга и уничтожают друг друга. Если хочешь стать знающим человеком, ты должен делать то же самое. Воспринимай парадоксы, мой мальчик, ибо в противном случае ты будешь обречен на борьбу противоречий.