Деньги или любовь. Жертвы половой войны
Шрифт:
Общественный климат заряжен, наэлектрифицирован женщиной. Женские проблемы и заботы в центре внимания ООН. Женский стиль жизни незаметно, но безнадёжно подмял общество и мужчины перенимают женский образ мышления, женские вкусы и женские привычки. В результате уже и не разберёшь, откуда появились эти странные черты общества, которые все ругают, но не знают, как искоренить.
Абстрактные цели, которые могут ставить перед собой мужчины в карьере и жизни — как например предотвращение Большого Взрыва, поиск флогистона или усмирение разбушевавшейся энтропии — женщину, разумеется, не интересуют. Или интересуют настолько, насколько они пересекаются с судьбой её и её детей. Поэтому чем больше женщина свободна, чем сильнее она увлекается игрой в мужские роли, чем сильнее гонится за подобием мужского успеха, тем больше дух меркантильности в обществе. Озабоченной пропитанием, поиском работы, выбором мужчины, будущим детей и собственной внешностью, женщине некогда думать об интеллектуальных страстях и экзальтированных смыслах жизни. Всё отвлечённое,
Пьяный воздух экономической свободы одурманивает нестойкую женскую душу куда неотвратимей, чем сказки о любви. Всё, что таилось там веками, сокрытое от строгого мужского взора маской скромности и благоразумия, бесстыдно вылезло на самый верх, чтобы найти в эмансипированном обществе свою благодатную почву. Болезненное пристрастие к производимому впечатлению, составляющее значительную часть этой души, пожалуй, наиболее заметно. Получив в свои руки независимый от мужского контроля источник денег, женщины стараются с утроенной энергией потратить его содержимое на туалеты, украшения, драгоценности и прочие бессмысленные излишества. Значительную часть жизни эмансипированной женщины составляет погоня за модой, престижем, абсолютной необходимостью выглядеть лучше всех, пустить пыль в глаза и произвести на окружающих не просто впечатление, а вызвать натуральный шок или лучше сердечный приступ.
От стремления повергнуть соперниц в прах недалеко ушла и страсть женщин к роскоши, к самым разным пустым тратам, отягощённая неумением рационально относиться к деньгам. Инстинкт уюта и комфорта, заложенный в женщину и предназначенный для создания семьи и воспитания детей, трансформировался за отсутствием этой семьи и детей в болезнь потребления, приобретшую размер абсурдный даже для абсурдного эмансипированного общества. Гипертрофированная потребительская экономика также неотделима от эмансипированного общества, как слова «in god we trust» от зелёных купюр. Под ненасытный женский спрос подстраиваются производители и торговцы, порождая целые женские отрасли экономики. Что ещё хуже — под женщин подстраиваются маркетологи, фактически манипуляторы психикой, раздувая необходимость покупок, потребления, трат, идентифицируя это всё с успехом в обществе, замещая в сознании все остальные ценности. Качество спроса меняется тоже. Общеизвестна любовь женщин к распродажам, скидкам и максимальной дешевизне. В результате качественные товары исчезают, заменяясь одноразовым барахлом. Срок службы падает, а маховик потребления раскручивается всё сильнее. Женский спонтанный и хаотичный спрос вытесняет из экономики рациональный мужской. Да и то сказать — мужской спрос меняется тоже. Раньше мужское потребление было сбалансировано целями содержания женщины и семьи. Теперь, в условиях тотального эгоизма, спрос становится самоцелью. Суетливое поглощение всего, до чего может дотянуться кошелёк, вытесняет один смысл жизни за другим. А если кошелёк не дотягивается, выручает кредит. Для женщины привычно отказываться от свободы. Кредит — её выгодная продажа. Потребление идёт за счёт будущего, детей, потомков… Главное — сейчас, сразу и много. Сиюминутные удовольствия становятся наркотиком, заполняющим пустоту личной жизни и вытекающую пустоту личности. А деньги становятся самодовлеющей ценностью.
Но проедание собственной жизни не так страшно, как проедание души. Последнее заразно. Люди копируют не только поведение, но и настроение, мировоззрение, даже мысли. Всё упрощается, максимально готовится для быстрого, универсального и безболезненного употребления. Материалистический подход к делу успешно покоряет искусство и науку, весьма кстати наполняемые женщинами, а также средства массовой информации, которые гоняются только за мимолётным женским вниманием. Обилие легковерных читательниц превратили их в мехи по накачке информационных пузырей, по зловредности не уступающих экономическим. Раздувание пустых сенсаций сопровождается круглыми прибылями от рекламы для тех же читательниц-покупательниц. В науке развиваются неточные науки — те, где результат исследований нельзя точно измерить, но зато можно точно измерить его «социальную значимость», а в искусстве доминирует вечная женская тема. Причём «тема» эта всё больше опошляется и упрощается, вырождаясь в топтание вокруг женского тела, что неудивительно — за отсутствием чувств это теперь единственная ценность в жизни женщины.
И если бы только тема! Всё искусство, да и вообще вся сфера культуры, превратились в конвейер фабрики негасимых звёзд и дутых знаменитостей, что порождается как преобладанием почитательниц, так и их ориентацией на личный тип отношений. «Звезда» — закономерный ответ на женский культурный спрос. Во-первых, женщины вообще всё воспринимают через призму личности, а во-вторых, женщины исключительно подвержены постороннему мнению. И поэтому личность заменила искусство, источник мнения заменил мнение, а каналы информации — информацию. Важно кто говорит, кого показывают, о ком пишут. Остальное, то, что некогда называлось искусством, — вторичный бессмысленный шум, тщетно старающийся лишь привлечь к себе внимание. В свою очередь, внимание, известность и слава конвертируются в деньги, а сами они окончательно вытесняют из общественного сознания всё нематериально-вторичное, включая Её Низложенное Величество Любовь, которая переселяется
Обилие женщин, активно действующих в обществе, вносит коррективы и в моральную атмосферу. Женщины, вследствие своей меньшей социальности, не настолько озабочены абстрактными нравственными нормами, как приученные к ним социальной эволюцией мужчины. Критерии общественной нравственности заменяются чувствами, личными отношениями, персональными пристрастиями и, конечно, эгоизмом. Если к следованию законам добрую половину населения принуждает только страх, а к нарушению — желание быть не хуже других, то добровольное законопослушание, что по сути и есть основа морали, неизбежно вымывается из общей социальной ткани. Сама же господствующая мораль, облегчённая от семейных и прочих нравственных ценностей, упрощается до степени примитивизма, способного проникнуть в самые тупые головы. Она разлагает самых стойких и с молоком эмансипированной матери передаётся в юные души. Общество по спирали опускается в пучину стяжательства, зависти, тщеславия, коррупции и гниения. Лихорадка потребления, вакханалия проедания всех доступных ресурсов и оргаистическая радость кредитования в счёт потомков заражает всё общество, становится тотальной идеологией и приводит к обожествлению денег, что ещё больше усиливает их влияние, переводя его из строго материального в возвышенно-духовное. Деньги окутываются ореолом таинства, святости и обожания.
Но место на духовном пьедестале пусто не бывает. Духовные искания эмансипированного индивида уводят его далеко за пределы здравого смысла, и поэтому он никак не может обнаружить у себя под боком обыкновенную человеческую любовь. Но ни обанкротившаяся религия, ни чахоточная эзотерика, ни цветистая восточная «философия» не в состоянии занять её место. Все эти суррогатные обёртки любви лишь тщетно толкутся на пустом месте, внося смуту в души и головы.
Если однако посмотреть на всё это бурное действо с точки зрения высшего нравственного смысла и эволюции материи, то мы столкнёмся с парадоксом неэффективности денег. Сведение созидающей их роли к примитивному проеданию прибыли ведёт общество в экономический и эволюционный тупик. Без своего противовеса — любви — деньги не могут привести к балансу, необходимому для движения вперёд. Для каждого человека накопление собственности становится бессмысленным, если она не приносится в конце концов в жертву. То же верно и для общества в целом. Как любовь для человека, так семья и дети являются для общества центром приложения жертвенных усилий, смыслом существования и в конце концов основой морали. Без семьи общество теряет стимул к развитию, превращается в разлагающийся труп. Семья и дети — это цель, смысл и нравственный ориентир для движения вперёд. Это — будущее. А без будущего нет собственности, нет справедливости, нет морали. И как бессмысленно существование людей-накопителей, так же аморально общество бездетных потребителей.
Чем больше женщин в политике, тем своеобразней и политический климат. В женской природе стремиться нравиться людям, никого не обижать, всех жалеть и любить. Это личное отношение окрасило общество в яркие цвета фальшивого гуманизма и трусливой политкорректности. Там, где необходима эффективность, расчёт, строгость и даже жёсткость, характерные для мужчин и денег, возобладали уговоры, сюсюканье и доброта, очевидно не нашедшие применения в семье. Одинокие женские сердца требуют любви. И она появляется — к меньшинствам, к обездоленным, к угнетённым всего мира, к животным, давно занявшим место мужчин, которые всем скопом тут же по привычке наделяются правами. У одинокой женщины много времени. У женщин, обладающих правом голоса, — много власти.
Но помочь всем и каждому физически невозможно, в результате вместо действительно нуждающихся в помощи, она идёт тем, кто успел первым забраться в коллективное женское сердце. Так сформировались вечные «символы помощи», если угодно, гуманитарные «звёзды» — дети Африки, жертвы дискриминации, социальной несправедливости, колониализма, сионизма, потомки рабов и туземцев, которые осчастливливаются постоянной финансовой и материальной помощью при абсолютно любом повороте событий. Эта дискредитация идеи помощи уже сама по себе напоминает гуманитарную катастрофу. Жалость и желание помочь естественно для человека. Но в обществе это желание должно сочетаться с рациональной оценкой средств и возможностей. Потому что особенно трогательно выглядит помощь направо и налево со стороны тех, кто сами нуждаются в помощи, и кто на самом деле постоянно пользуется ею — дорогих и сердобольных женщин. Возводящих гуманизм на космический уровень и превращающих в иждивенцев целые народы.
Медленный, но верный дрейф либерализма в сторону самой гуманной политической системы также очень показателен. Либерализм неотделим от социализма, так же как эмансипация от женщины — слишком уж тяжело даётся обществу равенство между ними, слишком уж разные они, мужчины и женщины. Наделение женщин правами привело к социализму, поскольку права эти надо за счёт кого-то обеспечивать. Кроме того, равенство в правах само подталкивает к равенству в доходах — какое равноправие между бедными и богатыми? А равенство в доходах невозможно без всеобщей братской любви — кто ж иначе отдаст свои деньги? Так «свобода, равенство, братство» предвосхитили нынешний абсурдистан и превратили социальную халяву в явную или неявную государственную идеологию. И пока общество будет зажато тисками эмансипации, ничего другого мы и не увидим.