Деньги исчезают в полночь
Шрифт:
— Не случайно, — подтвердила я его догадку.
— Да… — протянул он. — Ну ты даешь! А вообще-то теперь уже все равно. Я вот не люблю бесполезную работу делать, а ведь придется. И все из-за тебя. А так хорошо могло бы получиться! Я как его сегодня увидел, — кивнул он на Виталия, — так и воспрял сразу. «О! — думаю. — Вот он, удобный момент». А тут ты появилась и все мне испортила…
На сей возмущенной ноте Михал Палыч на несколько минут замолчал, а потом обратился к Виталию:
— Ты вот думаешь, почему твоей мамаше не удавалось тебя вытащить, а потом вдруг — раз — и получилось? Небось думаешь, случайность? Нет, мальчик, не случайность. Это я тебя держал там. Столько держал, сколько мне было нужно, чтобы все обдумать. А потом пришла мне в голову идея:
Михал Палыч перевел дух и снова продолжил свой монолог откровений:
— Или ты, может, думаешь, мать твоя тебя бы вытащила? Она у тебя хваткая баба, да. Но уж если Сандалов ее однажды перехитрить сумел, то уж я-то тем более. Но ты не думай, будто я все затеял из-за тебя, ты мне совсем без надобности. Что с тобой будет, мне плевать, я хочу только одного — убить Витьку. И я это сделаю. Только теперь, — он выразительно глянул на меня, — придется и ее тоже… Деваться мне, Танюха, некуда. Ты все видела, все знаешь. Не лезла бы куда не следует, так жила бы долго и счастливо. А ты ведь сразу мне подозрительной показалась. Непонятно откуда появилась, тоже мне, предприниматель хренов. Я к Сандалову сунулся, мол, что за баба тут шастает, зачем она здесь. А он или молчит, как судак, или байку мне рассказывает. Ну я и без него сообразил, что ты как-то связана с покушением тем самым. Я долго не понимал, чего ты около наших дел кружишься, а как узнал, кто ты есть, так чуть со смеху не помер. Это ж надо придумать — частный детектив! Баба! Я и мильтонов в юбках никогда не воспринимал, а уж девка-детектив — это вообще чушь. Одним словом: дура ты дурой, и бояться тебя нечего. Это я сразу понял. А ведь поначалу я за тобой даже следил. Глядел, как ты металась, и только диву давался: ну надо же, сколько энергии у девки! За Мишку прицепилась, наверное, думала через него что-нибудь узнать?
— А Мишкина смерть, случайно, не на вашей ли сумрачной душе очередным грехом повисла? — решила на всякий случай прояснить я ситуацию.
— Да на хрена мне это? Я же знал, что никто тебе на меня не укажет, а уж Мишка-балбес и тем более. Этот дурак с дядькой своим все какие-то дела замысливал и, наверное, кому-то помешал дела делать, вот его и убрали. Но дуракам туда и дорога.
При последнем замечании он хитрым взглядом многозначительно окинул нас с Виталием. У последнего вид был еще более несчастный, чем всегда, что, впрочем, не удивляло в свете последних событий. Однако обычного меланхоличного спокойствия Виталий не утратил даже сейчас.
Мне же вдруг жутко захотелось позлить Михал Палыча. Не знаю почему, но страх вдруг куда-то испарился, и я стала равнодушной и циничной. О дальнейшем даже не думала. В сложившихся обстоятельствах мне казалось, что хуже я уже не сделаю.
— Да вы настоящий волк в овечьей шкуре, Михал Палыч, — насмешливо произнесла я. — Как же вам удавалось так долго скрывать от всех свое истинное лицо?
— А я ничего и не скрывал, — возразил Михал Палыч с самым искренним выражением на физиономии. Как ни удивительно, но даже сейчас он совсем не был похож на злодея, хотя и держал в руках пистолет. — Я такой, каким кажусь. А единственное, что я скрывал в течение долгих лет, так это то, что ненавижу Витьку Сандалова. Между прочим, не просто так ненавижу, а вследствие вполне веских причин. Всю жизнь ему в отличие от меня все давалось просто, хотя и был он полным дубарем. Как, скажи на милость, так выходило, что у него и на работе, и в личной жизни все складывалось по типу «лучше не бывает»? А у меня, за что ни возьмусь, ничего не выходило, хоть ты тресни! Вот, например, в молодости Витька у меня невесту увел. И для чего, спрашивается? Чтобы, женившись
Ответа он от меня не дождался, да и вряд ли он был ему нужен. Михал Палыч продолжал посвящать меня в подробности своей нелегкой доли:
— А может, ты думаешь, на закате лет мне к нему так хотелось прибиться, чтобы с голоду не подохнуть? Как же, конечно! Уж на жизнь я бы себе заработал и без его хренового бизнеса. Но за свое несчастное существование было обидно. Захотелось ему доказать что-то. Так захотелось, что даже на все остальное плевать стало. Тут и Виталька как нельзя кстати подвернулся.
Михал Палыч тяжело дышал, словно сейчас пробежал стометровку. Он загораживал собою дверной проем, поэтому мысль выбить у него оружие и спастись мне, с ушибленными ногами, можно было со спокойным сердцем оставить.
Только я успела об этом подумать, как раздался глухой стук. Стучали в ту дверь, которую Михал Палыч закрыл с помощью стула.
Мы с Виталькой разом переглянулись и замерли, а наш мучитель нахмурился. Потом он вышел из комнаты, закрыв ее на замок. Дальше мы услышали, как он осторожно прошел через смежную комнату и спросил:
— Ты?
— Да, — гулко раздалось в ответ. Дверь открылась, и кто-то задал очередной вопрос, прозвучавший уже более отчетливо:
— Как дела, дядь Миш?
— Хреново! — прозвучал ответ.
Оценив таким образом дела, Михал Палыч вкратце аргументировал данный показатель, рассказав, как увидел меня здесь, а также изложил все последующие за этим события. Невидимый собеседник отреагировал цветистой фразой, а затем произнес:
— То-то мне сразу не понравилось, что она здесь вместе с Виталием появилась.
— Да уж. Я-то сразу не понял, что это означает. Наоборот, подумал — хороший момент представился. В любом случае теперь мне уже все равно, ты же знаешь. Лучшего времени не будет, ждать невозможно — большие деньги на кону. Сандалова убирать пора.
Я обреченно вздохнула.
Сначала мне было подумалось, что основная причина, по которой Михал Палыч хочет убить своего шефа, заключается в питаемой к нему ненависти. Это, как ни странно, меня несколько успокаивало: как ни крути, а ненависть — чувство вполне человеческое, значит, можно попробовать на нем и сыграть. Поначалу мне казалось, я смогу предложить Михал Палычу сделку, психологически надавить, вызвать жалость. Хлипко, конечно, однако хоть какая-то надежда.
Теперь же выяснялось: достучаться до его совести не получится по причине полного отсутствия таковой. Если в деле замешаны деньги, значит, плохи наши дела: Михал Палыч от своего не отступится. Наверное, он надеялся каким-то образом занять место Сандалова, а о ненависти твердил для собственного успокоения. А может быть, речь как раз о тех самых деньгах, которые свистнули из сандаловского сейфа? Не исключено, что не кто иной, как Михал Палыч, их и похитил.
Заскрежетал замок, и дверь нашей темницы отворилась. На пороге показался Михал Палыч, правда, уже без пистолета, зато не один, а в сопровождении помощника, в качестве которого выступал… охранник Дима. То-то он остолбенел, увидев меня с Виталием на пороге!
Я не удержалась и заговорила:
— О, да у вас тут целая организация! Надо понимать, Михал Палыч, это ваш непосредственный помощник? Что ж, одному в таком серьезном деле непросто, надо и людей к убийствам и воровству привлекать. Так ведь, Дим?
— Заткнись, — ответили тюремщики мне в унисон, а потом Михал Палыч обратился к охраннику:
— Дим, давай ее свяжем, что ли?
— А на фига? — вполне резонно возразил тот. — Все равно никуда не денется. Окон здесь нет, а дверь она в жизни не выбьет, — произнес он, одновременно окидывая мое телосложение тяжелым скептическим взором. — Виталька еще понятно — мужик, потому и сопротивляться стал, а ей, бабе, куда с нами тягаться. Ты лучше, дядь Миш, скажи, когда мы с тобой дело-то делать будем?