Деньги исчезают в полночь
Шрифт:
— Подожди. Не могу же я его пьяного застрелить… А он еще часа два не очнется.
— Что, Михал Палыч, неужто кодекс чести соблюдаете? — не выдержала я снова и вмешалась.
— Да нет. Хочется мне, чтобы он в сознании был, а не как пьяная скотина умирал. Дим, я тебе говорю, он часа два еще продрыхнет, это однозначно. Давай-ка с тобой наверх поднимемся, посмотрим, что там. А эти пусть здесь посидят. Подумают, например, о жизни. Для кого-то она долго не продлится.
— Дядь Миш, отдай мне ее на время, перед тем как хлопнуть? Уж больно баба красивая…
— Кобель ты,
Я облегченно перевела дух. Пусть я сейчас не в лучшей форме, но если бы этот гад ко мне подошел, то я бы непременно постаралась, чтобы определение «мужчина» к нему больше не относилось.
Остались мы с Виталием одни, запертые в подвальной комнате. Мне не слишком нравилось, что он выглядел каким-то странно спокойным и апатичным, несмотря на сгустившиеся над ним тучи. Я же отчаянно пыталась бороться с зарождающейся паникой, которая так сильно мешала думать.
А подумать было над чем. Я кое-как подошла к двери и констатировала печальную истину: открыть ее практически невозможно. Для этого Виталию нужно было быть по меньшей мере борцом сумо, тогда мы могли бы попробовать вышибить дверь. Но в смежной комнате наверняка наткнулись бы на Михал Палыча или Диму, или еще кого-нибудь. И даже если они действительно поднялись наверх, входная дверь в подвал в любом случае будет закрыта. Цепь с замком, которой Михал Палыч угодил мне по ногам, как раз и предназначалась для того, чтобы закрывать подвальный коридор. Очевидно, в тот момент, когда я пыталась спуститься на первый этаж, чтобы найти Виталия, Михал Палыч оставил подвальный этаж открытым, поэтому-то я и влетела в эту малоприятную историю.
В нашей темнице отсутствовали какие-либо окна, даже самые маленькие, так что надежда покинуть подвал нетрадиционным способом исключалась.
Звать на помощь тоже совершенно бессмысленно. Дом полон пьяных мужиков, большинство из которых сейчас наверняка находились в объятиях Морфея. Все они отдыхали на втором этаже, то есть нашу комнату и гостей разделял целый этаж. В таких обстоятельствах можно надеяться только на чудо, но по отношению к нему особого оптимизма во мне как-то не наблюдалось.
— Ну, Виталий, и что ты обо всем этом думаешь? — медленно произнесла я. Мне было необходимо очнуться, услышать звук человеческого голоса, почувствовать себя живой. «Пока живой по крайней мере», — подколол меня мой собственный внутренний голос, который всегда отличался некоторой вредностью и ехидством.
— Я думаю, тебе не нужно было впутываться в это дело, — после почти полуминутной паузы соизволил ответить мне сын моей клиентки, причем сделал это с явной досадой. — Я не хотел, чтобы мамка нанимала тебя, все равно ведь никакой пользы. Вместо этой глупости лучше нашла бы мне классного адвоката, тогда бы мы сейчас здесь не сидели.
«Ну и хамло!» — подумала я. Возмущение рвалось наружу, стимулируя выработку адреналина в организме, поэтому я в момент подскочила к Виталию,
— А ну быстро выкладывай все, что знаешь об этом деле!
К тому моменту я была готова поклясться — Виталию есть что скрывать. Вот если бы этот идиот не вел себя соответственно своему определению, то тогда бы нас точно здесь не было. Кстати, как он-то умудрился тут оказаться?
Но Виталий не спешил удовлетворять мое естественное любопытство.
— А может, вначале ты меня развяжешь? Этот придурок Дима побоялся, что я звездану по его красивой роже, когда он потащит меня сюда, поэтому и решил связать для безопасности.
Я стала быстро развязывать веревки, но приказала ему говорить.
— Короче, получилось все глупо очень, — начал рассказ Виталий. — Я вышел в туалет, спустился на первый этаж. Гляжу, а Михал Палыч тащит пьяного Сандалова. Меня увидел и говорит, мол, помоги, давай его оттащим вниз, в подвальную комнатку, там тихо, спокойно, пусть отлеживается. Мне это странным в тот момент не показалось. В подвал, думаю, так в подвал, на первом этаже спален-то все равно нет. А Михал Палыч мне и говорит: ты иди куда собирался, а потом подойди к лестнице, поможешь мне с ним спуститься. Виктор Георгиевич толстый, в одиночку его тащить трудно, ну, я и согласился. Подхожу к дверям, которые подвальный этаж закрывают, а они вроде как распахнуты, и ничего не видно, темнота одна. Михал Палыч стоит около лестницы, меня ждет и Сандалова держит.
Я сначала взял Сандалова под руку, а Михал Палыч говорит: «Ты его лучше на себя взвали, а я буду сзади придерживать. А то там света нет, еще уроним по дороге». Так и сделали. Только в подвальный коридор вошли, свет фонарика вспыхнул, и кто-то меня по башке огрел изо всей силы. Я упал. Лежу, чувствую, меня поднимают. Дернулся, тут мне руки и связали. По-моему, там, кроме Михал Палыча, еще двое было.
Час от часу не легче! Хотя суть дела существенно не менялась от того, был у Михал Палыча один сообщник, два или целый отряд. Однако новое лицо в лагере противника меня явно не радовало.
— Что значит, «по-моему двое»?
— Так там темно было, да меня по башке звезданули. В общем, не помню я. Но показалось, там еще кто-то стоял.
— Не предполагаешь, кто это мог быть?
— Нет. Не знаю.
Зато у меня кое-какие предположения были. Я прикинула, кто из тех, кто находился в доме, мог быть сообщником Михал Палыча, и пришла к неутешительному выводу: только Игорь. И если на самом деле это действительно так, то имевшие место события в прошлом образовывали вполне логичную цепочку.
Предположим, Игорь по приказу Михал Палыча нашел парнишку, который должен был явиться подставным лицом в убийстве Сандалова. Попытка номер один успехом не увенчалась, но сообщники не потеряли надежды. До определенного момента Михал Палыч пользовался своей властью для того, чтобы Виталия не выпускали под залог, и, судя по тому, что это у него получалось, его власть была значительной. Когда же его новый план был полностью обдуман и утвержден, он отпустил сдерживающую пружину, и Виталий оказался на свободе.