Денис Давыдов (Историческая хроника)
Шрифт:
– Имею честь состоять поклонником вашим, – забавно пришепетывая и жестикулируя, сказал Василий Львович Денису. – И басни ваши читать приходилось и удалые послания Бурцову… Стих легкий, самобытный. Мысль острая. Каждая строка запоминается. Недаром со столь завидным успехом по всей России стихи ваши известность приобретают… Недавно шурин Карамзина, князь Петр Вяземский, юноша, подающий большие надежды, и критик весьма строгий, заявил мне, что слогом вашим живым постоянно восхищается…
Василий Львович принадлежал к самым преданным друзьям Николая Михайловича Карамзина, стремившегося приблизить русский литературный язык к живой разговорной речи. Это начинание встретило резкие
Часто вместе с Жуковским и Вяземским Денис бывал в гостях у Юрия Александровича Нелединского-Милецкого. Этот аристократ и придворный екатерининского времени, до конца жизни не расстававшийся с париком и косичкой, жил в роскошном доме близ Мясницкой. Юрий Александрович любил водить дружбу с поэтами, сам написал несколько сентиментальных романсов и песен. Некоторые из них, например «Выйду ль я на реченьку», приобрели большую популярность.
Нелединский каждую неделю устраивал обеды для литераторов, большинство которых не скрывало своего сочувствия карамзинистам. Денис на сторону карамзинистов тоже встал безоговорочно, но длительные и бесконечные споры казались ему бесцельными и вскоре порядочно надоели. Зимой он стал посещать своих друзей все реже и реже. Другие события отвлекали его от литературных дел.
Евдоким, приехавший на святках из Петербурга, сообщил об усиленной концентрации русских войск на границах шведской Финляндии Дипломатические отношения со Швецией с каждым днем портились все больше. В столице открыто говорили о неизбежности войны. В северной армии уже находились Багратион, Раевский, Кульнев.
Братья Давыдовы потихоньку строили планы на будущую кампанию, но мать решили не тревожить раньше времени. Денис, продолжавший числиться адъютантом Багратиона, имел твердое намерение просить у него команду в авангарде. Евдоким предполагал перевестись в войска Раевского. Левушке не терпелось попасть в армию больше других, но с ним-то как раз было трудней всего. Ему лишь недавно исполнилось пятнадцать лет. Вполне можно еще годок посидеть дома. Ведь его отъезд приведет мать в отчаяние, она так к нему привязана. Однако никакие уговоры старших братьев не действовали. А виноват во всем был Денис! Нужно же было рассказать Левушке, что двоюродный брат Василий, его одногодок, надел юнкерский мундир. Теперь, конечно, мальчика разбирает зависть.
Однажды вечером в кабинете, где братья обычно собирались после ужина, Левушка, отвергнув все доводы старших, пригрозил, что, если они не помогут ему, он все равно убежит из дому и найдет способ пробраться в армию. Денис и Евдоким переглянулись. Чего доброго, а этого от горячего и взбалмошного Левушки ожидать можно. Лучше уж взять его с собой.
– Хорошо, я постараюсь устроить тебя у Николая Николаевича, – сказал брату Денис, – но сначала, сам знаешь, необходимо получить его согласие, оформить бумаги. Я обещаю немедленно уведомить тебя и выслать маршрут, как только переговорю с Раевским…
– А не обманешь? – недоверчиво покосился на брата Левушка.
– Раз договариваемся, следовательно, не обману. Можешь сам написать ходатайство на имя Раевского… А мы с Евдокимом, чтоб немного успокоить маму, будем писать из армии, что там сейчас большой опасности не предвидится.
– Если мне тоже удастся определиться к Раевскому, – заметил Евдоким, – маме не так страшно покажется и отпустить Левушку…
– Все равно,
Но Елену Евдокимовну подготавливать не пришлось. Она стояла в дверях и все слышала. Сыновья не подумали о том, что мать, всю жизнь находившаяся в среде военных, давно свыклась с мыслью о неизбежности частых расставаний. К тому же она обладала достаточной твердостью, чтобы к отъезду Левушки отнестись иначе, чем предполагали сыновья. Мать понимала, что Левушку ничто не удержит дома. И поэтому, услышав сейчас, как старшие сыновья втайне от нее решают такой важный вопрос, не удержалась от горького упрека.
– Дети, дети! Разве можно это скрывать от матери? – сдерживая себя, со слезами на глазах сказала Елена Евдокимовна. – И неужели вы думали, будто я могу поверить, что на войне вам может быть безопасно? Нет, я знаю вас… Вы не из тех, кто предпочитает спокойствие и безопасность, когда дело касается чести и долга… И я не гневлю, а благодарю бога, что вы такие… Я благословляю всех вас… Вам никогда не нужно меня обманывать…
Сыновья смотрели на нее с нежностью и восхищением. Левушка первый бросился к ней на шею. А Денис, целуя руки матери, сказал за всех с чувством:
– Прости, мама. Мы не забудем этого… Тебе больше не придется упрекать нас!
IX
Тильзитский договор принудил Россию порвать отношения с Англией. Как военная союзница, эта держава, верная своей традиционной политике загребать жар чужими руками, не оказывала существенной помощи русским и этим вызывала лишь общие нарекания. Однако разрыв торговых отношений с Англией задевал интересы не только английских промышленников, но и русских помещиков, усиливал недовольство дворянской оппозиции политикой Александра.
Закрыв для английских кораблей свои гавани, Россия обязывалась принудить к тому же Швецию. Однако король Густав IV, хотя и приходился родственником Александру, продолжал оставаться всецело на стороне Англии. Густав получал щедрые английские субсидии и к тому же не верил в долговременность царствования Александра. Шведский посланник Штедтинг доносил королю из Петербурга:
«Вообще неудовольствие против императора более и более возрастает, и на этот счет говорят такие вещи, что страшно слушать… Не только в частных беседах, но и в публичных собраниях толкуют о перемене правления».
Об этом же говорил королю и сэр Роберт Вильсон, заехавший в Стокгольм по дороге в Англию, куда он спешил доставить собранные им шпионские сведения о состоянии русских войск 17 . Поэтому, заручившись согласием английского правительства о военной поддержке, Густав отклонил предложения Александра, допустил даже против него оскорбительные выходки. Разумеется, все это не могло еще служить причиной войны между Россией и Швецией. Но существовало другое, более важное, что вызывало тревогу. В Тильзите при разговоре с русским императором Наполеон заметил:
17
Пользуясь полным доверием Беннигсена, сэр Роберт Вильсон занимался шпионажем почти открыто. «Во время свидания двух императоров в Тильзите он собрал некоторые нужные для английского правительства сведения, для чего даже переодевался казаком; и потом он первый привез из Петербурга в Стокгольм и в Лондон известие о намерении России вторгнуться в Финляндию и разорвать мир с Англией» («Русский вестник», 1862 г., кн. I, «Записки сэра Роберта Вильсона»).