Денис Давыдов (Историческая хроника)
Шрифт:
Хотя казачьи полки оказались малочисленными (Бугский, находившийся под командой майора Чеченского, состоял из ста казаков; Тептярский, под командой майора Темирова, насчитывал всего шестьдесят человек), отряд значительно усилился. Пять дней назад под начальством Дениса находилось лишь пятьдесят гусар и восемьдесят казаков. Теперь он командовал тремя сотнями и имел все основания рассчитывать на пехотные резервы, подготовляемые из ополченцев. В голове Дениса созревали широкие и дерзкие замыслы. Все улыбалось пылкому его воображению. И знай добрейший генерал Шепелев, в каких далеких залетах обретались сейчас мысли
13 сентября, ранним, утром, партизаны лихо и стремительно атаковали в виду города Вязьмы большой неприятельский отряд, прикрывавший транспорт с провиантом и снарядами. Отпор был незначителен. Истребив свыше ста французов, партизаны взяли в плен шесть офицеров и двести семьдесят рядовых, отобрали триста сорок ружей, захватили двенадцать палубов со снарядами и патронами, двадцать провиантских фур.
Отправив пленных в Юхнов, а оружие и патроны в Знаменское, отряд пересек столбовую дорогу и двинулся по направлению к Гжатску. Разгромив на следующий день близ села Торбеево другой крупный неприятельский обоз, взяв при этом двести шестьдесят пленных и много оружия, отряд круто повернул назад и, скрытно пройдя свыше ста верст, снова вышел на большую дорогу у села Юренево, западнее Вязьмы. Проведав, что здесь ночует транспорт под прикрытием трехсот кавалеристов, Денис Давыдов произвел под утро обычную атаку, но… потерпел первую неудачу. Оказалось, ночью транспорт из Юренева ушел, а село заняли три батальона неприятельской пехоты. Основываясь на вечерних показаниях «языков», партизаны смело ворвались в село и попали под сильнейший огонь. Правда, майору Чеченскому с бугскими казаками, ударившими с тыла, удалось растрепать один из батальонов и захватить сто двадцать пленных, однако силы неприятеля настолько превосходили силы партизан, что волей-неволей пришлось отступить, потеряв при этом тридцать пять человек убитыми.
Этот урок не прошел даром. Он научил Дениса более тщательно производить разведку и с крайней осторожностью штурмовать селения, занятые пехотой.
Вечером того же дня Давыдов получил донесение, что в одной из деревень расположилась на ночлег партия русских пленных, конвоируемая французской кавалерией и пехотой. На этот раз Денис применил новую тактику нападения. Устроив отряд в засаде, в полуверсте от деревни, он приказал уряднику Крючкову с шестью казаками приблизиться как можно ближе к неприятелю, произвести несколько выстрелов и возвращаться обратно.
Денис рассчитывал, что стрельба вызовет переполох, принудит неприятеля искать другое место для привала. И не ошибся.
Едва казаки произвели выстрелы и удалились, как весь транспорт выступил из деревни, растянулся по дороге. Внезапный налет из засады, произведенный партизанами, позволил легко управиться с конвоем. Четыреста отбитых пленных со слезами на глазах благодарили своих избавителей. Все они выразили желание вступить в партизаны. Денис отобрал двести пятьдесят человек и создал целую пехотную роту, поручив начальство над ней отставному мичману Николаю Яковлевичу Храповицкому.
После этого партизанский отряд, обремененный огромной добычей, остановился для краткого отдыха в селе Городище и соседней деревне Луги на реке Угре, недалеко от Знаменского. За неделю партизаны взяли в плен пятнадцать офицеров и девятьсот восемь рядовых, захватили
Послав об этом рапорт в главную квартиру армии и не позабыв уведомить также генерала Шепелева, Денис помчался в Знаменское для личного осмотра ополчения.
Капитан Бельский встретил его радостным сообщением:
– Пятьсот человек полностью готовы к походу, Денис Васильевич. Помимо этого, вооружено еще полторы тысячи новых ополченцев, стоящих в соседних деревнях. Рвение крестьянства к защите отечества столь велико, что в случае нужды мы сможем поставить под ружье не менее шести тысяч.
– А как обстоит дело с командирами? – осведомился Денис.
Настроение капитана Бельского мгновенно изменилось. Лицо приняло почти сердитое выражение.
– Плохо, Денис Васильевич, скрывать нечего. Служившим в солдатах старикам приходится поручать взводы.
– Где же помещики, изъявившие согласие служить?
– Предпочли остаться дома, довольствуясь ношением охотничьих кафтанов и пистолетов за поясом, – иронически заметил Бельский.
– Как? Все до одного?
– Кроме известных вам господ Татаринова и Макаревича, кои с усердием начальствуют над ротами.
Поведение местного дворянства до такой степени возмутило Дениса, что он воскликнул:
– Ах, канальи! Под суд бы отдать за потерю дворянской чести!
И тут же вспомнилось Денису, как несколько дней назад в селе Теплухе, где заночевали партизаны, к нему явился пожилой, невысокого роста крестьянин в худом зипуне и лаптях. Звали его Федором Клочковым. Он был дворовым человеком господ Кирсановых, проживавших близ Царева Займища и при первом слухе о приближении неприятеля бежавших в столицу. Федор поступил иначе, чем его господа. Когда французы вошли в деревню, он впустил к себе нескольких солдат, напоил водкой и брагой, а ночью, закрыв окна ставнями, а двери добрыми засовами, поджег избу, затем бежал в лес, где заранее были укрыты жена и дети. Так сделали и другие крестьяне села.
И теперь Федор, оставив семью, пришел просить, как великой милости, позволения служить в армейском партизанском отряде.
– Зачем же тебе, любезный, непременно в наш отряд хочется? – сказал Денис. – Поступал бы в ополченцы, а мы люди военные… Слышал небось про ополчение?
– Слыхал… Да ведь там когда еще бог приведет переведаться с неприятелем, а тут всегда на тычку! – ответил Федор.
– Ну, если уж так любишь воевать, тогда в солдатах служить надо…
Федор поднял светлые кроткие глаза и неожиданно признался:
– Да что, ваше высокоблагородие, какой из меня солдат! По мне, сроду бы не воевать – куда лучше! Мы спокон веков на своей земле сидим, пашем, да сеем, да хлеб собираем, никого не обижаем, оттого мирянами и прозываемся…
– Но ты же сам только что высказал желание поскорей с неприятелем переведаться! – перебил Денис, несколько озадаченный признанием.
– Тут уж такой случай, – ответил Федор. – Как вора не бить, коли он в твою избу лезет? До сердца довели лиходеи… Вон бабы и те за вилы берутся… – И, чуть помедлив, добавил: – Я у покойного старого барина в охотниках ходил. И стрелять научен, и на конях езживал, и все места окрест мне известны, куда хошь приведу и выведу… Пригожусь вашей милости!