Der Kamerad
Шрифт:
Пить по-черному, со знанием дела и твердым намерением заглушить в себе все лишние желания.
Алкоголь, конечно, был лучше любой женщины, поскольку приходил по первому зову, не требовал ничего за доставленное удовольствие и без слов переводил в иную плоскость.
VI
– Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren…– довольно беззаботно напевал я, сбегая по винтовой лестнице из ресторана на свой этаж.
Я
Если учесть мое нынешнее положение, то его можно было назвать даже отличным.
Хмель расправил мне плечи, смыл ненужные мысли. Убрал необходимость в женском тепле, в мыслях о будущем и вообще во всем.
Я забыл свой чертов день рождения и был почти счастлив.
Сейчас я намеревался спуститься к себе в номер, чтобы сменить футболку.
У меня имелись две пары шорт; в одних, цвета хаки, я ходил на пляж, почти сразу до невозможности испачкав их противосолнечным кремом, а вторые, черные в полоску, были чистыми, то есть парадными. Зато футболок я набрал целую кучу… И сейчас мне хотелось переодеться, ведь за ужином я сидел в красной, а на вечер приготовил черную, как ночь, с логотипом транспортной конторы, из которой меня уволили полтора года назад.
В такой смене одежды, конечно, не имелось абсолютно никакой необходимости. Просто так я ощущал иллюзию жизненного разнообразия.
Я собирался переодеться и спуститься вниз, к эстраде.
Где около опустевшего к ночи бассейна, с выровненными лежаками и сложенными зонтиками, уже сидели постояльцы, ожидая ежевечерней программы.
И где совсем неподалеку – стоило лишь перейти через первый этаж старого корпуса и спуститься на площадку перед новым – ждал меня бар.
Окруженный задумчивыми бананами и полный бренди…
Но сейчас я туда еще не собирался. Только что выпитое спиртное ласково плескалось во мне, наполняя душу свободой. И я знал, что в данный момент мне нужно пройти к чайной стойке около эстрады. Если повезет, плотно зарулить за нормальный столик, если нет – пристроиться хотя бы у стоячего. И выпить подряд три-четыре чашки кофе.
Неспешно перебрасываясь короткими фразами с моим любимым охранником – бритым, похожим на негра и, кстати, тоже носившего черную футболку. В это время он, как правило, был около маленьких отельных лавочек. Мне доставляло удовольствие неспешно переговариваться с ним. И гладить его страшную белую собаку, которая поднимется, подойдет ко мне, помахивая твердым хвостом, и ткнется большой мордой мне
И кофе, кофе, кофе… Пить, не считая, чашку за чашкой, одну за другой.
Кофе не только взбадривал, но и слегка отрезвлял. Точнее, не отрезвлял: имея ежедневную цель напиваться до атрофии чувств, я не собирался трезветь совсем. Кофе создавал защитную паузу, после которой я мог пить дальше. В течении вечера я периодически обращался к этой процедуре, чередуя несколько стаканов бренди с несколькими чашками кофе – и мог пить практически до бесконечности.
Кто-то иной на моем месте, менее выносливый или просто заботящийся о своем здоровье, пришел бы в ужас от такой методики, сочтя ее убойной для сердца.
Но меня сердце не беспокоило.
Если же считать, что таким образом я планомерно убивал себя, укорачивая себе жизнь, то во-первых жизнь эта сделалась для меня слишком малоценной. А во-вторых, само человечество уже который век с нарастающим успехом убивало себя оружием, химией, стрессами и неконтролируемой численностью… И убивая себя, я вписывался в общую мировую тенденцию.
Итак, я легкомысленно спускался по лестнице, напевая солдатскую песенку. Которую очень любил, хотя и опасался петь с эстрады: все-таки среди постояльцев примерно половину составляли немцы, а песня эта – известная среди русских под неправильным названием “Deutsche Soldaten und sich Offizieren” – прочно ассоциировалась с нацизмом и Гитлером. С Вермахтом, танками, мнущими колосья созревшей пшеницы и шагающими следом пехотинцами. С грозными окриками, засученными рукавами и готовыми к стрельбе пистолет-пулеметами МР40.
Хотя это была абсолютно не идеологическая, а простая и бесхитростная маршевая песенка – каких тьма в любой культуре любого народа.
К тому же прославляющая извечное женское коварство: солдаты – не армия Гитлера, а просто абстрактные солдаты – шли на войну, и девушки влюбленно смотрели махали вслед. Окрыленные собственной дуростью, воины мужественно сражались, но когда вернулись домой, то обнаружилось, что их девушки Alle schoen verheirat’… – то есть все вышли замуж. И зачем тогда, за кого воевали простодушные солдаты, не щадя себя под бомбами и гранатами…
Вечный абсурд и вечный обман, на который во веки веков попадаются мужчины.
Напевая, я спускался.
Бежать вниз по скользкой турецкой лестнице, состоящей из клиновидных ступеней разной ширины, стоило, глядя себе под ноги. Но я, бывший когда-то почти профессиональным танцором… хотя редко вспоминал сейчас об этом… не думал о том, а просто перескакивал со ступеньки на ступеньки, наслаждаясь попаданием в ритм.
Конец ознакомительного фрагмента.