Der Kamerad
Шрифт:
Но от меня, к сожалению, никто не требовал защищать жену под дулом КПВ.
Требовалось лишь обеспечить ей безбедное существование.
Чего у меня не получалось.
Я тащил на себе дом, заботясь обо всем: от ремонта холодильника до поддержания запаса туалетной бумаги. Я готовил, мыл, стирал… Оберегал жену от мелочей быта, так уж сложилось у нас с самого начала. Я изо всех сил старался заработать деньги; в прежние времена, когда был моложе и соответственно востребованнее, работал одновременно на четырех, иногда на пяти работах.
Она постоянно требовала, чтобы я открыл какой-нибудь свой бизнес. Укоряла в неспособности заработать деньги из трусости; осыпала всеми возможными упреками, на какие способна женщина, считающая что мужчина сломал ей жизнь.
А я бился, как рыба об лед.
Понимая, что каждый удар лишь отбирает у меня силы, не отзываясь ничем положительным.
Я не был трусом. Просто трезво рассчитывал все наперед и знал, что у меня нет ни средств, ни поддержки кого-то из близких, чтобы действительно начать бизнес.
Впрочем, судьба однажды дала мне реальный шанс. После смерти мамы освободилась старая квартира, в которой я родился и прожил основную часть жизни. Я спешно продал ее, выручив около пятидесяти тысяч долларов. Сумма была слишком маленькой для открытия своего независимого бизнеса. И я вложил деньги в автомагазин… Точнее, дал их под расписку человеку, которого знал много лет и кому доверял как родному. Что вышло из этого партнерства я уже вспоминал сегодня утром; больше вспоминать не хочется.
Иных шансов ждать не приходилось.
И я судорожно цеплялся за возможность найти хорошую, денежную и постоянную работу.
Что иногда получалось, но никогда не длилось достаточно долго.
Если античный царь Мидас прикосновением превращал предметы в золото, то я все обращал только в прах.
Наверное, наша семейная пара была просто обречена.
Будь у нас большая квартира да еще и ребенок впридачу, наш брак, надо подумать, остался бы вполне благополучным. Но у меня уже имелись сын и дочь от первого брака; я не любил детей и не желал заводить еще. Правда, в первые годы жизни моя нынешняя жена тоже не хотела детей.
Потом вдруг изменила решение, но родить уже не могла.
В итоге она превратилась в истеричку, а я, опасаясь лишиться то одного, то другого места работы, жил в постоянном страхе.
Сейчас моей жене было сорок два года. Она неплохо зарабатывала – для женщины в России – и все, абсолютно все деньги тратила на себя. На тряпки, косметику, фитнесс. Жена панически боялась близящейся старости и в лучшие минуты, когда возвращалась некогда окутывавшая нас душевная близость и я вдруг видел в ней прежнего родного человека, честно говорила мне, что ей осталось на жизнь два, максимум три года.
Я ее понимал. Хотя она выглядела прекрасно, ей давали на десять лет меньше. И с нею до сих пор продолжали знакомиться мужчины и даже молодые парни. Причем не только на улице, но и на дороге, где она великолепно ездила на
Все осложнялось тем, что мы с нею уже восемь лет не жили как супруги.
Я сам не могу установить теперь точно, когда так получилось и с чего началось.
Кажется, в тот год, когда заболела мама.
Я был потерян и смят, я превратился в живой труп от неожиданности и отчаяния. А она устроилась на новую работу, в молодой коллектив – ей тогда было тридцать четыре года, и ею всерьез увлекались двадцатилетние парни. Один из них, тощий ублюдок, которого я знал, несколько лет был ее любовником.
Она сама рассказывала об этом; у моей жены никогда ничто не держалось на языке. Рассказала в минуту душевной близости и отчаяния, зная, что я прощу ее. Разумеется, я простил; я слишком любил ее для необратимых перемен в отношениях.
Но уже тогда жена потеряла ко мне интерес: я не сомневался, что молодой любовник мог больше, чем я. А потом начались перипетии с недолгим периодом моего бизнеса. Затем суды, уголовные дела, и наконец полное разорение… Все это на какое-то время сделало меня импотентом.
Потом вроде бы все – или почти все – восстановилось. Я любил жену по-прежнему, и дуло КПВ до сих пор не пугало меня.
Но мы успели отдалиться друг от друга. Спали под разными одеялами. Уходили из дому в разное время: я просыпался рано утром, страдая плохим сном. И сразу уезжал на работу. Жена спала, пока не выспится. Потом часами слонялась по дому, делала зарядку и красилась, выезжала по делам ближе к обеду. Возвращаясь к вечеру, зная, что я уже давно дома и приготовил ужин. Мы общались по часу в день, если не меньше.
За последний год наша жизнь вообще превратилась в сущий ад.
Жена постоянно упрекала меня в отсутствии секса, но при малейшей попытке сближения с моей стороны находила тысячу причин для отказа.
Она обзывала меня ничтожеством, импотентом, алкоголиком. испортившем ей жизнь.
Правда, через минуту она уже нежно прижималась ко мне, прося прощения.
А еще через минуту все начиналось заново и на новом уровне.
Жену терзали иллюзии, что я сковываю ей руки. Что она лишь формально считается замужем. Что не будь меня, она бы давно уже познакомилась с нормальным человеком и начала новую совершенно счастливую жизнь.
Я понимал, что – практически почти во всем – она права. Хотя не один я был виновен в нынешнем положении.
Но я молча выслушивал упреки.
Помня непреложную истину:
«Никогда не спорь с женщиной, все равно она окажется права».
А сам думал, что вряд ли она сможет найти мужчину, который возился бы с нею и прощал ей все капризы, как я.
Она и сама понимала это, и каждая затеянная ею ссора заканчивалась примирением.
Но уже давно не находилось в этом примирении той сладости, которая служит доказательством истинного супружеского счастья.