Дердейн. Трилогия
Шрифт:
Этцвейн взял лопату, вырыл на заднем дворе неглубокую могилу и похоронил Гарстанга.
Когда он вернулся, в коттедже все было по-прежнему. Этцвейн вымылся, сменил одежду, сел и принялся ждать, испытывая странное тягостное возбуждение победы и одиночества.
Первой проснулась Джурджина. Она выглядела уставшей — лицо осунулось, кожа приобрела нездоровый оттенок. Сидя на кушетке, девушка смотрела на Этцвейна со жгучей горечью: «Сколько еще вы будете меня томить?»
«Теперь уже недолго».
Она заметила человека,
«Вы его знаете?»
Эстетка пожала плечами, пытаясь изобразить храброе неповиновение.
«Его зовут Саджарано Сершан. Он — Человек Без Лица».
«Зачем он здесь?»
«Увидите... Хотите есть?»
«Нет».
Этцвейн подумал пару секунд и расцепил поводок пленницы. Она встала — ее больше ничто не удерживало. Этцвейн серьезно обратился к ней: «Не выходите из дома. Если уйдете, я оторву вам голову. Аноме здесь и не сможет вам помочь. Вам придется подчиняться мне так же, как раньше вы подчинялись Аноме. Ему вы больше не служите. Вы все понимаете?»
«Прекрасно понимаю. И все-таки не понимаю. Кто вы?»
«Гастель Этцвейн, бывший музыкант. Когда-нибудь я снова займусь музыкой».
Проходили часы. Джурджина бродила по коттеджу, наблюдая за Этцвейном с удивлением, неприязнью и чисто женским оскорбленным пренебрежением.
К вечеру Саджарано пришел в себя. Оглядевшись, он быстро оценил обстановку, приподнялся и сел. Полминуты он изучал Этцвейна и Джурджину, потом произнес ледяным тоном: «Извольте объяснить, почему я здесь оказался».
«Потому что на рогушкоев необходимо напасть. Потому что вы отказывались действовать».
«Я — хранитель мира. Таков мой торжественный и однозначный договор с народами Шанта. Следовательно, я провожу мирную политику и не допускаю ужасов войны».
«Ваша политика провалилась. Рогушкои допустили ужасы войны, не спросив вашего разрешения».
Этцвейн указал на ошейник Саджарано: «Вы носите ошейник с полным зарядом декокса. Детонатор у меня. Теперь вы отвечаете передо мной, и ваши благотворители тоже».
Джурджина, стоявшая посреди комнаты, села на кушетку: «Я подчиняюсь Аноме».
Саджарано спросил: «Где Гарстанг?»
«Гарстанг умер».
Жестом, привычным для всех жителей Шанта, Саджарано поднял руку и прикоснулся к ошейнику: «Что вы намереваетесь делать?»
«Рогушкои должны быть уничтожены».
Саджарано тихо произнес: «Вы не знаете, о чем говорите. В Шанте воцарились мир и процветание. Мы обязаны сохранить такое положение вещей. Стоит ли рисковать хаосом и милитаризацией страны во имя ликвидации шайки разбойников?»
«Мир и процветание не возникают сами по себе, — возразил Этцвейн. — Если вы верите в сказки о стихийном или мистическом преобладании добра, я сошлю вас в Караз, где вы живо узнаете, почем фунт лиха».
«Вы хотите повергнуть Шант в круговорот бедствий и междоусобиц!» — неожиданно звенящим
«Я хочу защитить страну от неминуемой гибели! Подчиняйтесь мне — или я убью вас, сию минуту!»
Саджарано обмяк, почти отвернулся, но продолжал искоса поглядывать на Этцвейна. В этой позе его нос пуговкой и скошенный подбородок напоминали черты хитрого безвольного ребенка. «Я подчиняюсь», — сказал он.
Джурджина не находила места — лицо ее дергалось и кривилось гримасами, в других обстоятельствах показавшихся бы забавными. Она вскочила, подошла к столу.
Этцвейн спросил: «Дискриминаторы ищут лектора-путешественника?»
«Да».
«Им приказано убить его?»
«Если потребуется».
Этцвейн передал правителю приемопередатчик: «Как вы пользуетесь этим устройством?»
Джурджина, заинтересованная незнакомым устройством, придвинулась ближе. В руке за ее спиной блеснул стеклянный нож. Этцвейн, следивший за эстеткой краем глаза, с силой оттолкнул ее — так, что она упала, налетев на свою кушетку. Саджарано вскочил, пнул Этцвейна, схватил его сзади за шею. Этцвейн нагнулся, рванулся вперед. Металлическая петля на шее Саджарано натянулась — сопротивление поводка, пристегнутого к перекладине потолка, отбросило его назад на кушетку.
«Ваши заверения ничего не стоят, — сдержанно произнес Этцвейн. — Я надеялся, что смогу доверять вам обоим».
«Мы вправе драться за свои убеждения!» — провозгласила Джурджина.
«Я обещал вам подчиняться, — сказал Саджарано. — Я не обещал не пытаться вас убить, когда представится такая возможность».
Этцвейн язвительно усмехнулся: «В таком случае я приказываю вам не пытаться меня убить или нанести мне какой-либо вред. Вы выполните приказ?»
Саджарано тяжело, тревожно вздохнул: «Выполню. Что еще я могу сказать?»
Этцвейн взглянул на Джурджину: «А вы?»
«Ничего не обещаю!» — высокомерно заявила эстетка.
Этцвейн схватил ее за руку, потащил к заднему ходу.
«Что вы делаете? — упиралась она. — Куда? Зачем?»
«Я убью вас на заднем дворе. Не хочу прибирать в доме», — сказал Этцвейн.
«Нет, пожалуйста, не надо! — она заплакала. — Я буду вас слушаться, буду!»
«И вредить мне тоже не будете?»
«Не буду!»
Этцвейн отпустил ее. Девушка побежала к уже привычной, безопасной кушетке.
Вернувшись к Саджарано, Этцвейн потребовал: «Объясните, как работает радио».
«Я нажимаю белую кнопку, — принужденно отвечал правитель. — Сигнал принимается ретранслятором, выбранным с помощью циферблата. Я говорю — мои приказы передаются ретранслятором».
«Передайте дискриминаторам приказ прекратить поиски лектора-путешественника. Передайте также, что человеку по имени Гастель Этцвейн следует оказывать безусловное, повсеместное и немедленное содействие в той же степени, в какой оно оказывается самому Аноме».