Деревенщина в Пекине 2
Шрифт:
Только собираюсь встать, как телефон вибрирует от входящего сообщения. Открываю WeChat и вижу уведомление от университетского аккаунта с просьбой срочно приехать помочь австралийцу с оформлением документов. Чем раньше появлюсь, тем лучше.
Что ж, раз уж записался в волонтёры, надо выполнять обязательства.
— Как спалось? — обращаюсь к гостье.
— Очень неплохо, — она методично перебирает содержимое маленькой сумочки. — Матрас просто супер!
— Я так же подумал в первую ночь, — тянусь за аккуратно сложенными на стуле брюками. — Мне сейчас нужно уйти по делам в университет,
— Пока не голодная, спасибо. Подожду.
— Смотри сама, мне не сложно. Просто я точно не знаю, сколько пробуду там, два часа — это минимум.
— Не парься. Куплю в супермаркете каких-нибудь фруктов, — она с торжествующим видом демонстрирует мне помятую банкноту в пятьдесят юаней. — Нашла в сумочке!
Всё конечно хорошо, но пятьдесят юаней в Пекине — сумма символическая. Можно разве что взять одно блюдо в ресторане среднего класса и то, размером в три раза меньше, чем в моей деревне. Да и фрукты, несмотря на массовое производство, стоят недёшево в столице.
— Ещё нижнее бельё бы прикупить, — продолжает размышлять вслух вьетнамка. — А то я к тебе совсем без вещей приехала, в чём была. Думаю, в первом попавшемся супермаркете найду себе что-нибудь подходящее.
Достаю из кошелька три красные купюры по сто юаней и кладу на стол рядом с ней.
— На еду и бельё. Можешь футболку ещё прикупить. Не всегда же в моей ходить будешь.
Она бросает на меня одобрительный взгляд, в котором читается искреннее удивление.
— Не ожидала, спасибо. Я бы отдала тебе долг сам знаешь чем, — в её голосе проскальзывает лёгкая ирония, — но ты отказываешься. Тогда придётся тебе подождать.
— Пустяк, — отмахиваюсь, направляясь к выходу.
На подходе к университету внезапно осознаю серьёзную оплошность — кажется, я забыл айди-карту. Обычно всегда с собой. На всякий случай ещё раз проверяю карманы и убеждаюсь в её отсутствии.
А ведь без неё меня в универ никто не пустит. С этим всё жестко. Конечно мне рассказывали про технологию, благодаря которой достаточно взглянуть в камеру и всё, личность установлена, но официальный запуск планируется с началом учебного года. А пока всё строго по айди-карте.
Деваться некуда — придётся возвращаться в общежитие. Точного времени мне никто не назначил, просили лишь приехать быстрее, так что небольшая задержка некритична. Тут на метро всего ничего, от силы десять минут.
Быстрым шагом спускаюсь в подземку, проезжаю пять станций и поднимаюсь на поверхность. Пройдя несколько десятков метров, замечаю на противоположной стороне улицы возле нашего небоскрёба тревожную сцену — сын министра, одетый в свой неизменный дорогой костюм, грубо тащит за локоть До Тхи Чанг. Она отчаянно сопротивляется, выкрикивая что-то на вьетнамском.
Узнать адрес, где я проживаю, он никак не мог, если только не напряг связи. Подбегаю к пешеходному переходу — до зелёного сигнала пять долгих секунд. Плотный поток машин не оставляет шансов перебежать на красный.
На сопротивление девушки вьетнамец реагирует с животной яростью — несколько резких пощёчин отправляют
Наконец загорается зелёный, и я бросаюсь через дорогу, лавируя между встречными пешеходами. Нгуен уже успевает схватить До Тхи Чанг за волосы, пытаясь грубо поднять её на ноги. Девушка кое-как встаёт с асфальта, но несмотря ни на что продолжает вырываться из цепкой хватки вьетнамца. Видя это, сын министра замахивается для удара в живот, но я успеваю перехватить его руку.
— Лапы убрал. Быстро.
—???
— Она живет со мной. Мы не во Вьетнаме, я уже объяснял. Это моя страна, я дома, ты в гостях. — На случай обострения всегда лучше иметь в лице пешеходов свидетелей собственного миролюбия.
— Да пошёл ты! — переключив на меня внимание, рычит вьетнамец, чьё лицо искажается от злобы. — В какой я стране — наплевать, мне никто не указ! Тем более такой сопляк как ты! Так что не учи меня обращаться с моей собственностью!
После этих слов он демонстративно толкает вьетнамку, та снова оказывается на асфальте. В довершение всего тип плюёт на её одежду, точнее, пытается — я это вижу и успеваю первым.
Короткий подшаг, правый тайсонский крюк снизу в челюсть: самый молодой чемпион мира среди супертяжей ростом был что ли сто семьдесят восемь. Те, кто были после него (и при нём, но против него), при этом регулярно уходили хорошо за два метра.
Когда крюк, он же боковой, более высокому бьёт тот, кто ниже ростом, оно часто незаметно по техническим причинам. А нокаут в боксе, как говорил один тренер не отсюда и из другого мира — это не сильный удар, а неожиданный.
Нгуена ведёт, ноги заплетаются, он пытается схватиться за воздух, отхаркивается кровью, вместе с ней на асфальт падает обломок зуба. Челюсть, судя по моим ощущениям, должна минимум треснуть.
Однако с болевым порогом у него в порядке:
— *****! — вьетнамец с нечленораздельным возгласом бросается в мою сторону.
Здоровый. Респект. И не сопля, как можно было бы подумать о морально-волевых качествах.
Нырок. Нырок. Под стрельнувшее вверх колено подставить локоть. Уклон. Теперь можно.
Правый кросс через левую руку. И второй, туда же. Зачем просто толкнуть окончательно поплывшего в грудь — здоровяк и крепыш (как оказалось) на прямых ногах падает назад. От удара затылком об асфальт на всю улицу раздаётся гул, даже мне больно.
Прохожие в экстазе, хорошо, в молчаливом.
— Стоять! Не двигаться! Руки на затылок, быстро! Ноги на ширину плеч! — раздаётся сзади.
Поворачиваю голову — двое полицейских экипажа. За пеленой адреналина даже не заметил их появления.
Медленно поднимаю руки над головой, как говорят, старательно демонстрируя спокойствие и отсутствие агрессии. патрульный профессиональным движениям перехватывает мои кисти, заламывает за спину, второй лезет за наручниками.
— Всё нормально, я выполняю все ваши требования. Не сопротивляюсь, сам пойду. Оказывать сопротивление не собираюсь, — выговариваю спокойно и чётко с расчётом всё на тех же прохожих, которые свидетели.