Деревенщина в Пекине 3
Шрифт:
Она расстёгивает верхнюю пуговицу жестом, который говорит больше, чем слова. Символическое действие — сбрасывание последнего напряжения суетливого дня.
Едва самолёт набирает высоту, выравниваясь в небесном коридоре, Ли Миньюэ вызывает стюардессу и озвучивает заказ, переходя от вина к коктейлям, словно преодолевая невидимую границу между рабочим напряжением и заслуженным отдыхом. Я же остаюсь в стороне от алкогольных экспериментов, погружённый в перебор вариантов о предстоящих задачах.
За
— Лян Вэй, ты что, даже ничего не закажешь? Не пить же мне в одиночестве весь полёт, — Миньюэ обращается ко мне с лёгким удивлением, в голосе слышится нотка настойчивости.
Мысленно просчитываю график работы по прибытии. Время на отдых будет минимальным. А ещё университет и кое-какие дела с До Тхи Чанг.
— Я пас. Меня поставят в ночную, либо в утреннюю смену. А для работы нужна трезвая голова.
— Ну что тебе будет от одного бокала? — продолжает она, слегка наклоняясь в мою сторону. — Давай отметим успехи в поисках моего дяди.
Шторка отодвигается, и в салон выходит стюардесса с серебряным подносом. Помимо крепкого коктейля со льдом, перед Ли Миньюэ появляются изящные тарталетки с морепродуктами и сырное ассорти.
— Что-то ты забегаешь наперёд, — наблюдаю, как быстро пустеет стакан в её руке. — Пока отмечать нечего. Как вызволим — пожалуйста. Лететь всего два часа, советую сбавить обороты.
— Всё равно прилетим ближе к ночи, будет время выспаться, — напарница пожимает плечами с показной беззаботностью, которая контрастирует со сложившейся в Корее ситуацией. — Знаешь, мне иногда кажется, что ты абсолютно не умеешь расслабляться. Нельзя же быть таким трудоголиком на постоянной основе! Я всё уладила с Айлинь, ты свободен до понедельника.
Ли Миньюэ протягивает мне свой стакан, но в очередной раз сталкивается с твёрдым отказом.
Ничуть не растерявшись, напарница делает глубокий, почти демонстративный глоток коктейля, и с характерным стуком ставит пустую посуду на откидной столик. В её глазах появляется новое выражение — смесь решительности и какого-то почти хищного интереса, которого я раньше не замечал в её взгляде.
— Хорошо, я тебя поняла, — говорит она голосом, который внезапно становится бархатистым. — Если тебе так трудно расслабиться, то я помогу. Обещала же отблагодарить по-взрослому.
После этих слов она без колебаний кладёт ладонь мне на бедро. Медленным, почти гипнотическим движением её рука направляется к поясу брюк, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.
— Не думаю, что это хорошая идея. Будет очень неловко, если нас увидят, — мой взгляд непроизвольно перемещается к шторке, отделяющей нас от персонала.
— Ты слишком много думаешь! — восклицает Миньюэ шёпотом, придвигаясь ещё ближе. — Мы здесь одни, выключи голову.
Уверенным движением
А с другой стороны… хм.
— Давай хотя бы не здесь, — делаю последнюю попытку восстановить контроль над ситуацией, слегка отстраняясь в пределах, допускаемых ограниченным пространством.
Миньюэ решительно преодолевает символическую границу, обхватывая ладонью наиболее чувствительную часть мужской анатомии:
— Когда ещё? В Пекине у обоих дела. Стюардесса в ближайшие полчаса нас не побеспокоит. Давай, тебе будет очень приятно.
И как тут спорить? И нужно ли?
Внезапно самолёт вздрагивает, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Наши тела подбрасывает в креслах. Пустой стакан, стоявший на краю столика, соскальзывает и падает на ковровое покрытие.
Напарница издает короткий вскрик, в котором смешиваются удивление и испуг. Её рука инстинктивно отдергивается. Салон накрывает вторая волна тряски, более мощная и продолжительная, чем первая.
В динамиках раздаётся голос командира экипажа:
— Уважаемые пассажиры, мы входим в зону турбулентности. Пожалуйста, вернитесь на свои места и пристегните ремни безопасности. Бортпроводникам занять свои места.
Самолёт снова ощутимо трясёт, теперь с характерной амплитудой колебаний, свидетельствующей о вхождении в устойчивую зону атмосферной нестабильности.
Наблюдаю мгновенную трансформацию лица Ли Миньюэ — алкогольный румянец уступает место бледности, в глазах, только что затуманенных желанием, появляется отчетливая тревога, граничащая со страхом. Её зрачки расширяются, дыхание становится поверхностным и частым.
— Ты в порядке? — спрашиваю, быстро приводя в порядок одежду.
— Да, всё хорошо. Хорошо… — глотая слова отвечает она. — Нужно пристегнуться.
Замечаю, как дрожат её руки, когда она пытается справиться с простой механической задачей. Пальцы, которые минуту назад демонстрировали уверенность и ловкость в прикосновениях, теперь неуклюже соскальзывают с металлической застежки.
Белая шторка отодвигается, входит стюардесса. Она проверяет, пристегнуты ли мы и поднимает с ковролина упавший стакан. Встретившись со мной взглядом, бортпроводница вежливо, но настойчиво напоминает:
— Пожалуйста, уберите столики и приведите спинки кресел в вертикальное положение.
Киваю в знак согласия, одновременно выполняя требуемое. Похоже, ситуация разрешилась самым неожиданным, но эффективным образом.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Апартаменты семьи Ван.
Утренний свет струится сквозь панорамные окна, играя бликами на хромированных деталях интерьера. Входная дверь открывается и на пороге появляется До Тхи Чанг.