Деревня Цапельки, дом один
Шрифт:
— Ну и платок!..
— Хорош?
— А то…
Потом снова сел, вздохнул.
— Ну, всё… откосились. Мне вот столечко покосить не дали.
— Чего делать будем? — спросила Алёна.
— Я… Я попрощаться…
— Что, Жень, уже обратно?
— Пора… В полдень тронемся.
И вдруг из-за дома выплыла девочка — Таня. Опять в своих сандаликах и красных носочках. Праздник у неё, что ли?
— Вы чего здесь сидите?
Алёна была не рада. Она сказала:
— Ничего.
А Женя был рад. Он
— Прощаться пришёл…
— Знаешь что? — сказала Таня Алёнке. — Давай пойдём Женю провожать. И свернём в дедов сад, нам почти что мимо идти. Ох там и яблок! Женька натрясёт.
Женя удивился:
— Какой сад?..
— А тот самый, — шёпотом ответила Алёна. — Помнишь? Цаплин.
— Это что ещё за цаплин? — засмеялась Таня. — Пошли, пошли, пока не жарко.
— Не пойду я, — сказала Алёна. — Того сада трогать нельзя.
— Что так? А я всегда-превсегдашеньки там яблоки рву.
— У вас же, Таня, свои есть.
— Чужие вкуснее!
— Вот из-за этого всё и случилось, — горячо заговорила Алёнка. — Старший брат на чужое, на дармовое позарился, из-за него и Белая Цапля не расколдовалась.
— Чего она болтает? — пожала плечами Таня. — Нелепица какая-то.
Алёна совсем обиделась:
— И очень даже лепица. Очень лепица. Вон Женька знает…
Таня поглядела на Женьку.
— Сказка это… — ответил он. Ему, видно тоже захотелось яблок.
— У тебя, Алён, всё нельзя, — сердито проговорила Таня. — Всё тебе жалко.
— Врёшь ты! — крикнула Алёна. — Это же не мой сад!
— Всё равно. Жадная ты. Вот хоть Женю спроси. Правда, Жень?
— Правда… — вдруг выдавил из себя Женька.
Алёна прямо рот раскрыла.
— Чего это я тебе пожалела?
Женька молчал.
— Ну, чего? Чего пожалела? Говори, бессовестный!
— Не мне… — медленно затянул Женя. — Не мне. Тане вот… Платок не дала.
— Ух! — взорвалась Алёнка. — Ух, напела уже тебе в уши? Ну и идите воруйте яблоки! Идите!
— И пойдём! — ответила Таня.
Она взяла Женю за руку, потянула. И он пошёл. Голову опустил и пошёл.
Алёна стояла у крыльца и глазам своим не верила: пошёл! Сроду бы не подумала, что он пойдёт!
Она и не заметила, как слёзы закапали на ушки голубого платка.
Глава XIII. Дома разбирают
Теперь отец стал часто приезжать в Цапельки. Наверно, он всё-таки соскучился по Алёне. И ещё потому, что начали перевозить в Марьино сперва урожай, какой собрали, а потом и дома. Выйдет Алёна утром — а в ряду то одного дома нет, то другого, прямо как у Женьки с зубами. У него зубы стали одни выпадать, а другие на их месте расти. Он сам показывал и даже потрогать давал. Но дома — это совсем другое дело. Они из земли не проклюнутся. Алёна знала — ей отец сказал — здесь теперь будет большой сад. А деревни
Девочка Таня тоже собиралась переезжать к ним в Марьино.
Как-то утром открыла дверь в их избу:
— Здравствуйте, Евдокия Тихоновна! Здравствуй, Алёна, — и втащила большой узел, поставила возле двери. — Бабушка велела к вам вещи сносить. Можно?
— Как же, как же, — закивала бабушка. — Ваш дом сегодня разбирать будут? Помоги, Алёна.
Алёна вышла следом за Таней, впервые ступила на их крыльцо.
В горнице всё было переворочено. Одеяла, подушки, перины лежали на кровати, перевязанные верёвкой, фотографии со стен сняты, и на их месте на обоях яркие квадратики. Возле двери были сложены мелкие узелки, коробы.
— Помогать пришла? — спросила Танина бабушка. Она была прямая, высокая, черноглазая, и брови тоже чёрные, широкие.
— Вы теперь у нас жить будете? — тихо спросила Алёна.
— Как бог даст, — строго ответила старуха. — Бери вот узелок-то.
До обеда Алёна с Таней молча таскали вещи. Всю избу чужими вещами заставили.
А в обед приехал Алёнин отец и мужики из Марьина, начали Танин дом разбирать. Сперва отец вошёл в избу, отогнул гвоздики на оконных рамах и вынул стёкла.
— Держи, Татьяна. Вон туда, к кусточку, поставь. Подмоги ей, дочка.
Пока они стёкла носили, глядь — уже рамы повынули. И стал сразу дом на дом не похож. Нельзя в нём теперь жить: слепой стоит.
А мужики уже с крыши железо сбивают, вниз подают.
Деревянный настил, что под железом был, тоже сняли. И совсем дом обеднел. Сруб один.
Вот и брёвна скатывать начали — аккуратно скатывали, чтобы не разбить, — две жердины как горочку положили от верха до земли. Вот тут Алёна и заметила, что на брёвнах по венцу зелёной краской написано. Снизу — она сразу узнала — будто птица с клювом, как она на одной ноге стоит. Один, значит. Первое бревно. Повыше — будто сидит птица на земле. Цифра два это. Потом — летит птица. Цифра три. А уж дальше Алёне и не прочитать. Не знает она, как другие цифры пишутся.
Бабушка наварила щей полон горшок, всех, кто с отцом приехал, и Таню с её бабушкой на обед позвала.
Все уж за столом сидят, а Таня всё ходит возле своих вещей, что по горнице разбросаны. Будто чего потеряла. Алёна ей — ни слова. И Таня так же. Потом нашла чемоданчик, сверху положила, тоже к столу села. Пообедали — стали брёвна на машину грузить.
— И я в Марьино поеду, — сердито сказала Танина бабушка. — А то ещё свалите невесть где.
Села в кабину к Алёниному отцу и уехала.