Деревня восьми могил
Шрифт:
«Бездна блуждающих огоньков!»
Да, без всяких сомнений, это то место, которое на карте обозначено как «Бездна блуждающих огоньков». Эту воду ни в коем случае нельзя пить, даже если замучила жажда, читал я…
Судя по схемам, сохранившимся у меня и у Харуё, где-то здесь должны быть «Лисья нора» и «Жабры дракона».
Коскэ Киндаити вслед за мной включил фонарик и тоже стал всматриваться вниз. Вдруг он воскликнул:
– Ой, там что-то плавает…
Он вскочил и принялся водить по сторонам фонариком, потом объявил:
– Здесь есть тропа. Идите все сюда. –
Спустившись на дно пропасти, мы поняли, насколько она глубока, – от вершины скалы до воды не менее десяти метров. Коскэ Киндаити был впереди всех. Освещая фонариком синеватую воду, он что-то искал в ней.
– Вон там!
Мы направили фонарики туда, куда указывал Киндаити, и в скрещении лучей света увидели маленькое, как у мартышки, тело, лежавшее лицом вверх. Несомненно, это был труп Коумэ, одной из бабушек-близняшек.
Ситуация становится критической
Как и следовало ожидать, после смерти Коумэ-сама ко мне стали относиться еще хуже. Ну какие у меня могли быть причины убивать Коумэ? Однако люди думали иначе. В этом деле вообще мотивы не играли никакой роли. Все убийства, начиная с деда Усимацу, были немотивированные, бессмысленные. Их мог совершить только идиот или безумец, и жители деревни подозревали в их совершении меня, потому что во мне текла кровь безжалостного, жестокого человека, на счету которого тридцать два убийства. И если не появится другой подозреваемый, меня арестуют и отправят в ссылку – сомневаться не приходится.
Труп Коумэ вытащили на вершину обрыва. Один из полицейских тут же послал за доктором Араи, второй приготовил фонарь, жестяную лампу и так далее, после чего оба ушли. «Бездна блуждающих огоньков» впервые с сотворения мира была так ярко освещена, ведь требовалось провести судебно-медицинскую экспертизу трупа и обследовать место, где было совершено убийство.
Я и сейчас помню все в деталях. «Бездна блуждающих огоньков» оказалась гораздо больше, чем я думал. Место, где мы находились, было дном каменного мешка. Слева уходила под самый потолок пещеры стена высотой метров в пятнадцать. Вдоль всей этой скалы-стены тянулся узкий выступ. Пройдя по нему, можно было достичь противоположного берега, расстояние до которого составляло метров тридцать.
Освещая себе дорогу карманным фонариком, Коскэ Киндаити направился вдоль кромки воды. Скоро он вернулся и сообщил, что справа пещера становится все ниже и ниже, а в трехстах метрах от нас потолок наклонно спускается к воде.
Экспертиза не потребовала от доктора Араи много времени. Коумэ-сама была задушена, а потом с кручи ее труп сбросили в бездну. Она была древняя, иссохшая, и, кто бы ни был преступник, придушить ее конечно же не составило особого труда.
Инспектор Исокава с двумя подчиненными пошли осматривать место, где была задушена старушка, и там один из полицейских обнаружил
– Господин инспектор, вот что я нашел наверху, – сообщил он.
– Э-э? Это…
Коскэ Киндаити подошел, взял из рук инспектора охотничью шапку и, осмотрев ее, воскликнул:
– Да это ж шапка доктора Куно! Ведь так, Тацуя-сан?
– Похоже на то…
– Ну да. Конечно же. Доктор Араи, вы узнаете?
Доктор Араи пробормотал что-то невразумительное, но по выражению его лица было видно, что он согласен с Киндаити.
Мы переглянулись.
– Выходит, что доктор Куно скрывается где-то здесь, в пещере, – заключил полицейский.
– Ну да, конечно. Поэтому я и говорил, что сейчас главное – как следует осмотреть пещеру. О, вот еще что-то. – Коскэ Киндаити извлек из-под подкладки охотничьей шапки маленький клочок бумаги, поднес его к свету и присвистнул.
– Киндаити-сан, что там написано? – спросил инспектор.
– Вот, посмотрите, господин инспектор. Этот листочек – продолжение той записи, которую Тацуя-сан обнаружил около трупа монахини Байко. – И Киндаити протянул листочек инспектору.
Мне тоже потом показали его. Это-действительно было продолжение той самой записи, которую я обнаружил в келье монахини Байко. На вырванном из блокнота листке кистью были начертаны иероглифы: «Близняшки Котакэ-сама и Коумэ-сама». Имя «Котакэ» было подчеркнуто сверху красными чернилами.
– Фууу… – тяжело вздохнул инспектор. – Киндаити-сан, это все-таки почерк доктора Куно.
– Да-да, правильно.
– А как тогда все это понимать? Тацуя-сан подтверждает, что убита Коумэ-сама, хотя тут подчеркнуто имя Котакэ.
– Мне тоже это кажется странным. Но две старушки так похожи, что, возможно, он принял Коумэ за Котакэ. А может, ошибки и нет, а просто ему было все равно, кого убивать. Не важно, кого из близняшек. Любую из них, – предположил Киндаити.
– Вот как… Так, Киндаити-сан, вы полагаете, что доктор Куно скрывается где-то в этой пещере? – спросил инспектор.
– Да. Поэтому, господин инспектор, следует тщательно обыскать ее.
– Да, пожалуй, хотя пещера огромная и нет стопроцентной уверенности, что Куно скрывается именно в ней.
– Конечно, он в пещере. Несомненно. Больше ему негде скрываться.
В словах Киндаити ощущалась такая уверенность, что мои мысли тут же устремились в новое русло.
Инспектор, разумеется, пожелал допросить меня, и Киндаити со смехом посоветовал:
– Тацуя-сан, расскажите наконец все честно, мы ведь все равно разоблачим вас.
Я прислушался к совету и поведал обо всем, что знал и предполагал. Только о двух вещах я умолчал. О том, что в ночь убийства «монахини с крепким чаем» я видел Синтаро, и о тайне трех золотых. О первом – ради Норико, и последнем – ради себя самого…
Но почувствовал это Киндаити или нет, больше он меня не мучил, и на этом допрос закончился. В полицию меня, к счастью, не пригласили. Сказали, что сейчас они должны на время покинуть деревню, и мы расстались. Кроме меня, полицейские допрашивали Харуё и доктора Араи, но допросы эти были краткими.