Деревья умирают стоя
Шрифт:
БАЛЬБОА. Эухения, дорогая, подумай о здоровье!
БАБУШКА. А теперь — к роялю. Изабелла! Как мне хотелось послушать эту балладу, ирландскую: «My heart is waiting for you».
ИЗАБЕЛЛА. Как?
БАБУШКА. «My heart is waiting for you». Разве не так по-английски?
ИЗАБЕЛЛА (в полном смятении). О yes, yes!..
БАБУШКА. Это теперь моя самая любимая песня. Ведь ты ее пела, когда Маурисьо тебя в первый раз увидел. Разве ты забыла?
ИЗАБЕЛЛА (немного оправившись от испуга). О yes, yes!..
БАБУШКА. Тогда — к роялю, девочка, к роялю! (Идет
БАЛЬБОА. Не сходи с ума, Эухения! Музыка, в такой час?
МАУРИСЬО (берет Изабеллу за руку, быстро говорит ей шепотом). Ты играешь?
ИЗАБЕЛЛА. «Болеро» Равеля, одним пальцем.
МАУРИСЬО. Какой кошмар! (К бабушке.) Нет, бабушка, не сегодня. Изабелла так устала с дороги.
БАБУШКА. Музыка — лучший отдых. Ну, играй же!
МАУРИСЬО. Лучше завтра, в другой раз…
БАБУШКА. А почему не сейчас?
МАУРИСЬО. Понимаешь, примета. Всякий раз, как Изабелла собирается это играть, что-нибудь случается.
Звон стекла. Разбился бокал. Изабелла у стола, спиной к присутствующим, вскрикивает и отдергивает руку.
Говорил я! Что с тобой?
ИЗАБЕЛЛА. Ничего… стекло…
БАБУШКА. Ты поранила руку?
ИЗАБЕЛЛА. Ничего, поцарапала только!..
БАЛЬБОА. Скорее спирту, бинт…
БАБУШКА. Не надо… У нас есть вино и носовой платок. (Обмакнув платок в вино, перевязывает ей руку.) Вот так… бедная моя девочка… болит?
ИЗАБЕЛЛА. Нет, правда, ничего. Мне только жалко, что вы остались без музыки.
МАУРИСЬО. Зачем же? Я сыграю что-нибудь свое.
БАБУШКА. Ты и сочинять умеешь?
МАУРИСЬО. Немножко… так, глупости, чтоб отдохнуть от цифр. Вот, например, это. (Садится к роялю и весело наигрывает, как будто бы импровизируя.) Апрель в лесу… Вот начинает таять. Вот тает. (Басовые аккорды.) Белки скачут с ветки на ветку. Вот белки. (Высокие арпеджио.) И ку-ку-шка обещает счастье. Вот ку-ку-шка.
Ку-ку, Ку-ку, Когда солнце взойдет, Ку-ку, Ку-ку, Любовь ра-асцветет. Солнце сказало: «Быть может». Ночь возразила: «Нет». Когда же, когда же, когда, Кукушка, скажи! Ку-ку, Ку-ку, Когда же, когда же, когда Ты мне ответишь «да»?Тебе нравится?
БАБУШКА. Ну, еще бы, ведь это твоя песенка! (Поднимает бокал.) За моего внука, самого лучшего внука изо всех внуков! И виват гражданской музыке!! Ура! (Смех.) Ну-ка, еще раз! Все вместе! Тает… вот оно тает! Белки. Вот они, белки! А вот и ку-ку-шка!
Все
Ну, еще капельку, Фернандо! За кукушку, она обещает счастье — последнюю, последнюю, после… (Покачнулась, схватилась за сердце.)
Изабелла подбегает, поддерживает ее.
ИЗАБЕЛЛА. Бабушка?!
БАЛЬБОА. Хватит, Эухения. Отдохни.
БАБУШКА (приходит в себя, улыбается). Ничего. Это все сердце. Такое маленькое — а от него и счастье и горе… Только не думайте, что у меня голова закружилась! Так, туман, это да… Уже надо ложиться, так скоро?
ИЗАБЕЛЛА. Да, вам будет лучше. А завтра мы снова споем.
БАБУШКА. Завтра! Ночи такие длинные! Иди, отдохни, Маурисьо. До завтра, девочка. (Обнимает Изабеллу. Потом, опираясь на ее руку, идет к двери.)
БАЛЬБОА (к Маурисьо). Если ты привык читать перед сном, ты знаешь, где книги. Дать тебе что-нибудь?
МАУРИСЬО. Учебник архитектуры и атлас Канады.
БАБУШКА. Идем, Фернандо. А завтра — ирландскую песню, да? И посмотрим, удастся ли вам увидеть во сне что-нибудь лучшее, чем вы сами. (Выходит с дедушкой, смеясь счастливым смехом и напевая песню о кукушке.)
Маурисьо вздыхает с облегчением, расстегивает воротник. Изабелла падает без сил в кресло.
МАУРИСЬО. Слава тебе господи, кончилось!
ИЗАБЕЛЛА. Только бы хуже не было. Никогда в жизни мне так трудно не приходилось. Это как в цирке, как будто надо пройти босиком между острых ножей.
МАУРИСЬО. Да, старушка опасная! И память какая!
ИЗАБЕЛЛА. Она годы и годы ни о чем другом не думала. Что бы с ней стало, если бы как-нибудь все открылось?
МАУРИСЬО. Это зависит от нас. Мы забрались в этот тупик, обратного пути нет.
ИЗАБЕЛЛА. И завтра — опять этот фарс? До каких же пор?
МАУРИСЬО. Только несколько дней. Получим фальшивую телеграмму, срочную, и уедем. А здесь останутся воспоминания навсегда.
ИЗАБЕЛЛА. Почему вы меня выбрали? Я не могу, Маурисьо. Я не могу!
МАУРИСЬО. Ты так боишься?
ИЗАБЕЛЛА. Я не за себя. Я за нее. Это, наверное, все очень хорошо, что мы делаем… Но когда я на нее смотрю, как она только этим живет и такая счастливая, как девочка, — мне так трудно удержаться, хочется крикнуть всю правду и просить у нее прощения. Игра у нас слишком жестокая.
МАУРИСЬО. Вот этого я и боялся! В комедию вмешалось сердце. Так мы ничего не добьемся, Изабелла.
ИЗАБЕЛЛА. Я делала, что могла. Разве я нехорошо все делала?
МАУРИСЬО. Да, сначала неплохо. Эта робость, когда мы вошли… потом эта сцена воспоминаний… Очень хорошо. Но позднее эти рыдания, когда ты бросилась к ней…
ИЗАБЕЛЛА. Я больше не могла. Я ведь тоже знаю, что такое жить одной и ждать.
МАУРИСЬО. Так нельзя. Искусство не здесь делается, сеньорита. (Указывает на сердце.) Оно делается тут. (Указывает на лоб.) Тут.