Деревья умирают стоя
Шрифт:
ИЗАБЕЛЛА (смущенно). Простите меня. (Садится.)
МАУРИСЬО. Если бы вы взглянули на наши архивы, вы поразились бы какую огромную пользу может принести капелька воображения… конечно, в нашем деле надо учитывать воображение окружающих.
ИЗАБЕЛЛА. Наверное, это очень трудное дело. И всегда выходит хорошо?
МАУРИСЬО. Нет, бывают и провалы. Вот, например, пропал однажды ребенок в парке, пока нянька болтала с сержантом. Потом другой, пока мадемуазель занималась вязаньем. Потом еще один, и еще и еще. Помните, как все
ИЗАБЕЛЛА. Это тоже вы таскали детей?
МАУРИСЬО. Конечно. И, надо вам сказать, нигде им не было так хорошо, как у нас.
ИЗАБЕЛЛА. Зачем же вы их воровали?
МАУРИСЬО. Все наш специалист по педагогике! Действительно, грустно видеть, как дети всегда гуляют с чужими людьми. А где же родители? Ходят по своим клубам, в гости, на чаепития. Мы думала — они испугаются и сами займутся детьми. Логично, правда? И будут с ними гулять!
ИЗАБЕЛЛА. И не вышло?
МАУРИСЬО. Все вышло наоборот. Паника, правда, была. Только папаши не бросили свои клубы, а мамаши — свои чаепития. Просто они заперли детей дома! Полный провал.
ИЗАБЕЛЛА. Как жалко! Вы так хорошо придумали!
МАУРИСЬО. Больше так не случится. Мы уволили специалиста по педагогике и пригласили на его место фокусника.
Изабелла улыбается. Она покорена.
Спасибо.
ИЗАБЕЛЛА. За что?
МАУРИСЬО. За то, что вы наконец улыбнулись. Могу засвидетельствовать: вы это делаете исключительно хорошо. Вы останетесь с нами.
ИЗАБЕЛЛА. Не думаю. Вас много?
МАУРИСЬО. Нам всегда не хватает людей. Особенно женщин.
ИЗАБЕЛЛА. Скажите… Вот этот тиролец, который так кричал… ну, с собаками.
МАУРИСЬО. Ах, этот! Пустяки! Энтузиаст.
ИЗАБЕЛЛА. Чем он занимается?
МАУРИСЬО. Бродит тайком по горам, подбрасывает кроликов и теряет собак. Помогает плохим охотникам.
ИЗАБЕЛЛА. Ага, ага, понимаю… А нищий, который так таинственно появился из-за полки и вынул жемчужное колье?
МАУРИСЬО. Вор у воров? Этот посерьезней. Золотые руки!
ИЗАБЕЛЛА. А он что делает?
МАУРИСЬО. Он занимается мальчишками, которые выходят из исправительных домов с преступными наклонностями… (Делает жест, как будто лезет в карман.) Понимаете?
ИЗАБЕЛЛА. Понимаю. Когда они… (Делает движение всей, рукой, как будто вытаскивает что-то из кармана.)… Он идет за ними и… (то же движение двумя пальцами). Да?
МАУРИСЬО. Вот именно!
Оба смеются.
Видите, как вы быстро входите в курс дела?
ИЗАБЕЛЛА. Да, да. А потом?
МАУРИСЬО. Потом мы краденое возвращаем владельцам, я воришка получает письмо: «Пожалуйста, мальчик не делай так, больше. Это нас компрометирует». Иногда дает результаты.
ИЗАБЕЛЛА. У вас такие интересные служащие! Наверное, профессиональные артисты?
МАУРИСЬО. Артисты, да. Но не профессиональные. Ни один профессиональный актер не согласился бы на такое распределение ролей.
ИЗАБЕЛЛА (оглядывает
МАУРИСЬО (смеется). Говорите, говорите, не бойтесь. Уж так повелось в мире. Если человек не глуп, — он обязательно немножко сумасшедший.
ИЗАБЕЛЛА. Я бы хотела посмотреть архив. Наверное, там очень интересные истории, сложные!
МАУРИСЬО. Ошибаетесь. Больше всего трогают как раз самые простые истории. Вот, как с судьей Мендисабалем. Одно из лучших наших дел!
ИЗАБЕЛЛА. Мне можно узнать?
МАУРИСЬО. Ну, конечно. Однажды вечером судья Мендисабаль должен был подписать смертный приговор. Он их немало подписывал в своей жизни, и не было оснований предполагать, что на этот раз у него дрогнет рука. Мы знали, что ни мольбы, ни слезы его не тронут. Судья Мендисабаль не сочувствовал людскому горю. Но он очень любил птиц. И вот он сел у открытого окна и спокойно взял приговор. В эту минуту за окном в саду запел соловей. И он… как будто услышал сердце ночи. И его железная рука дрогнула в первый раз. Он понял, что даже самая крохотная жизнь священна и никто не вправе отнимать ее у другого. Он не подписал.
ИЗАБЕЛЛА. Нет, нет, пожалуйста, это слишком. Неужели вы хотите сказать, что соловьем тоже были вы?
МАУРИСЬО. Нет, я не умею. У нас есть специалист. Подражает птицам — просто великолепно! Иногда летом, ночью, мы его посылаем в сад к судье, в знак признательности. Теперь вы все поняли?
ИЗАБЕЛЛА. Да. Только не понимаю, почему вы прячетесь, как будто делаете что-то противозаконное.
МАУРИСЬО. Потому что, к сожалению, так оно и есть. Нет закона, разрешающего воровать детей или давать взятку судье, даже соловьиными трелями. (Подходит к ней, дружески.) Теперь подумайте. Я предлагаю вам дом, хороших друзей и хорошую работу. Хотите остаться с нами?
ИЗАБЕЛЛА. Я очень признательна, но что же я могу делать? Такая бездарная, хуже всех. Я устала слушать, как мне это все время твердили в конторе. Я ни на что не гожусь!
МАУРИСЬО. Поверьте, что вы годитесь — и вы сможете все. Не думайте, что нужны какие-то подвиги. Вы сами видели — иногда достаточно букета роз, чтобы спасти жизнь. А у вас такая прелестная улыбка!
ИЗАБЕЛЛА. Благодарю за комплимент.
МАУРИСЬО. Поймите меня правильно. Это не комплимент, а деловая характеристика. Я говорю с вами как директор. Мы должны добиться, чтобы эта улыбка, которая сейчас только прелестна, стала полезной.
ИЗАБЕЛЛА. Вы думаете, улыбка может приносить пользу?
МАУРИСЬО. Все может быть. Случалось вам когда-нибудь проходить мимо тюрьмы?
ИЗАБЕЛЛА. Зачем там ходить? Такое печальное место, пустырь, там только мусор и ржавое железо.
МАУРИСЬО. Но на пустырь выходит окно, на нем решетка, а у решетки стоит человек, он всегда один, у него только этот пустырь перед глазами и ржавое железо. Пройдите там завтра в полдень, посмотрите на него и улыбнитесь. Больше ничего. И послезавтра пройдите в тот же час. И на другой день, и еще на другой…